И так все время ездишь верхом на быстрой лошади между Урага, Нирояма и Хэда. Исполняешь обязанности дайкана, то, и другое, и третье, и четвертое, и без конца.
Эгава увидел, что русский вельбот с офицерами и с гребцами в нарядных белых рубахах с голубыми каемками на воротниках пошел к судну. Теперь уж никто не препятствует варварам из двух стран встречаться в Японии и обделывать свои дела. Клипер заходил в Симода. Шиллинг был там и привел корабль в Хэда. Там сговорились русские с американцами. Теперь все русские говорят на американском языке, как на своем. Мы не можем запретить им уговариваться.
Ясно, зачем пришел корабль! А на постройке шхуны еще не все закончено. И не все готово. И дела идут не как следует.
По расчетам Путятина, «Кароляйн Фут» должна вернуться с Камчатки. Но ее нет. Льды? Блокада? Может быть, захвачено судно? Адмирал поэтому, наверно, решил фрахтовать клипер и сразу всем уходить, если корабль надежный. Что же с «Кароляйн Фут»? Что с капитаном Лесовским?
Сегодня на постройке шхуны старик плотник Ичиро нес доску, он одним глазом не видит и не заметил, что мелкий полицейский на дороге, чуть не задел его. Ичиро бросил доску с плеча и рассердился.
– Я тебе выстрогаю нос и уши! Будет гладко!
– Хи-хи-хи, – вежливо согласился чиновник. Ему больше ничего не оставалось, как отойти...
Один раз Эгава видел, как матросы поймали большую акулу и быстро ее разрубили. На море нужен глаз, рука, быстрота и находчивость...
Видно в окно: Путятин в старом длинном мундире без эполет, в котором был сегодня на стапеле, пошел в лагерь, наверное чтобы помолиться за своего царя.
Хитрые варвары начинают одно дело, а думают про другое. Увидя американцев, сразу меняются.
Эгава вдруг почувствовал, что боль стихла. Он свободно поднял руку и легко вздохнул.
Лейтенант Крэйг одет в штатское. Он осунулся, лицо изрядно помято и поблекло. Что с ним? Болен? Неужели холеру привезли?
– Очень, очень рад снова видеть! – жал он руки Посьету и офицерам. – Коммодор Адамс и капитан Мак-Клуни, вернувшись после встречи с вами из Японии и Китая, искали шкипера, который взялся бы вывезти посольство его превосходительства Путятина и русскую команду, – объяснил он Посьету. – Искали судно повместительней! Я послан от коммодора Адамса с письмом к адмиралу Путятину.
– Мистер Крэйг был нездоров, – сказал Шиллинг, – но у меня с собой оказались лекарства, и он поправился.
Лицо Крейга безжизненно бледно, нижние веки красны, припухли. Он смотрит как-то странно, словно не совсем понимает, что делается вокруг.
– Как, братцы, дошли? – спросил Сибирцев матросов, стоявших у трапа с вещами.
– Алексей Николаевич, ветер помог! – ответил унтер-офицер Сысоев.
– Только грязно! – сказал Маточкин. – Чай пить не захочешь. Особенно после того, как поживешь в Гекусенди. Вышпарить надо клипер, выскрести, прежде чем грузиться. А самих их всех сводить в баню, выпарить вениками по-русски, одежду их выварить. Их бы на три дня дать всех боцману Иван Терентьевичу...
– Они не пойдут мыться! – ответил Сысоев. – А вам, Алексей Николаевич, американка кланялась и посылает гостинец, я на берегу предоставлю вам посылочку.
Разговаривая с Алексеем, Крэйг вынул из кармана револьвер и стал крутить пальцами барабан. Гнезда его были пусты. Американец приложил дуло револьвера к своему виску и щелкнул несколько раз, словно прислушиваясь, как бьет боек. Весело кивнул Алексею и исчез в люкс.
Что с ним? – подумал Сибирцев. Такой был блестящий офицер при палаше и кортике! Помятый джентльмен в пестром, как с американской Хитровки! Истощен болезнью? В уме ли он? Николай о чем-то умалчивает?
В каюте заговорили о фрахте. Шкипер Бобкок запросил пятьдесят тысяч долларов.
– Пошел он к черту с такими деньгами! – возмутился Можайский. – Зачем вы его привели, барон? Это же пират...
Бобкок быстро и хмуро глянул на поднявшегося в рост Можайского, как бы хотел сказать: потише, потише!
– Да что такое «бобкок»? – насмешливо спросил Можайский.
– Кажется, «обрубленный хвост», господа, – ответил юнкер Урусов, – или «бесхвостый петух», что-то в этом роде.
У шкипера лоб приплюснут, маленькие глаза бегают. Челюсти выдвинуты, словно он схватил зубами кусок мяса, от этого на лице застыла гримаса злой и лукавой улыбки.
– Его привел не я, а мистер Крэйг. Шкипер Бобкок уверял в Симода, что цена будет умеренная.
– Он для начала запрашивает, – сказал Посьет, – надо сбивать цену.
– Какой-то страшный корабль, – сказал Сибирцев, выходя от шкипера после разговора. – Как ты, Николай, не боялся идти с ними?
– Да, что-то вроде «Летучего голландца» по-здешнему... – молвил Николай.
– Что за морды! – сказал Елкин, оглядывая разномастных матросов с бородами.
– Физии зверские! – подтвердил Можайский.
– Но делать нечего, надо идти! – сказал Посьет. – Только цену сбить. Сейчас Бобкок соберется и пойдет в Хосенди. Евфимий Васильевич их знает.
– Спеси ему сбавит, – сказал Елкин. – С пиратами мы еще не плавали.
– Это вы не плавали, – сказал Зеленой, – а нам пришлось на Янцзы на пиратской джонке, вместе с Гончаровым.
– У нас четыреста человек и мы не овцы! – сказал Сибирцев. – Будем приглядывать, а если понадобится – перевяжем.
– Да, если понадобится, доведем корабль! – согласился Посьет.
– Пора, господа... Эх... Пора в Расею! – воскликнул Зеленой. – Ну их к черту, всех этих японцев с их шпионами! Пусть сами достраивают, если жить по-человечески не умеют, – и всех этих выродков, приклеившихся к Америке!
– Крэйг после сильного поноса? После холеры? – спросил Сибирцев. – Желтая лихорадка?
Шиллинг молчал.
– Запой? – тихо спросил Алеша.
– Да, – так же тихо ответил барон, – но бог миловал, пронесло... Легок на помине...
Из люка появилась всклокоченная голова Крэйга.
– Еще слаб и бледен, есть странности...
– Едемте с нами на берег, мистер Крэйг, – пригласил Сибирцев, когда лейтенант с «Поухаттана» опять поднялся на палубу. – Берем его на берег и приведем в порядок? – обратился Алексей к товарищам.
«А заодно все узнаем!» – подумал Посьет.
– Сами вычистим клипер, – молвил Елкин. – Не оставаться же в Хэда дальше!
– А если у нас с ним что-нибудь случится? – спросил Зеленой.
– После болезни? Ничего не случится. Сейчас попросим доктора Ковалевского, – ответил Алексей. – Мои люди его выпарят, выстирают ему все, накрахмалят. Пусть выспится, и человек придет в себя. Мистер Бобкок, – обратился он к вышедшему шкиперу, – мистер Крэйг наш друг. Мы берем его к себе.
