— Они идут! — воскликнула какая-то женщина.
Вздохи и всхлипывания пронеслись по толпе. Джоана стояла спокойно, все еще поддерживая свою больную подругу. На мгновение она закрыла глаза, чтобы собраться.
Человек в униформе, которого ни она, ни другие не знали, обратился к ним:
— Леди! Мы из шведского Красного Креста! Война закончилась. Вы свободны!
Повисла гробовая тишина. Но в следующую секунду тишину взорвали крики радости. Женщины прыгали, смеялись и обнимали друг друга. И все плакали от счастья. Джоана стояла, словно остолбенев, не видя и не слыша ничего вокруг. Она думала о Стефене. Если бы ему дали еще сорок восемь часов, он бы сейчас радовался вместе со всеми.
Вернувшись в бараки, женщины оделись и стали собираться. Транспорт Красного Креста ждал их у ворот. Живущих в прилегающих к Осло районах отвезут домой сразу. Остальных разместят на ночь в школах и больницах города, где была приготовлена еда. Продукты доставлялись туда членами освободительного движения в течение последних нескольких недель. Они готовились к освобождению людей из концентрационных лагерей. Джоана собрала свои сокровища, которые скрашивали ее жуткое существование: маленькая кукла из лоскутков, которую она сшила, шарф из кусочков ткани и пояс. Последним она достала из-под матраса письмо к Стефену. Оно было связующим звеном между ними последние месяцы его жизни.
— Вы готовы? — Женщина из Красного Креста стояла около нее. — Хорошо. Откуда вы?
— С западного побережья, но я бы хотела поехать в дом в Осло, где я жила долгое время.
— Там есть кому позаботиться о вас?
— Со мной все будет в порядке.
Джоана присоединилась к остальным женщинам, ждущим у барака. Приблизившись к настежь распахнутым воротам, они непроизвольно бросились бежать, смеясь и крича от радости. Джоана побежала вместе со всеми, а за воротами остановилась, чтобы полной грудью вдохнуть воздух свободы. Многие делали то же самое. Издалека донесся упоительный звук церковного колокола, возвещавшего о наступившей свободе. Затем женщины стали рассаживаться в автобусы, всем хотелось как можно скорее покинуть это проклятое место. Возбужденные свободой люди ликовали и пели национальный гимн.
Джоана разглядывала из окна автобуса пейзаж, открывающийся в предрассветных сумерках. Автобус проезжал по Осло, высаживая женщин возле их домов. Встречать своих родных выбегали целыми семьями. В столице повсюду появились норвежские флаги, немецкую свастику уже почти везде успели снять. Все правительственные здания и бывшие военные штабы охраняли участники освободительного движении с белыми потоками на рукавах. Их целью было сохранить мир и предотвратить любые попытки самосуда. Немцы в Норвегии, совсем не так как в других странах, все еще занимали прежнее положение и еще только должны были сложить оружие. Джоане предстояло выгнать немецкого офицера из дома Алстинов.
Она последней покидала автобус, подъехавший к воротам дома. Входная дверь была открыта, и в доме горел свет. Когда автобус уезжал, она помахала своим спасителям. Как только она вошла внутрь, то сразу поняла, что нацист в спешке покинул дом. Переходя из комнаты в комнату, она видела открытые ящики комодов и шкафов. На кухне стоял еще теплый чайник, а на столе были разбросаны крошки. Наверху в спальне осталась смятая постель, покрывало валялось на полу. В шкафу висело кожаное пальто. Внезапный приступ ярости нашел на нее, и она стала рвать пальто, потом бросила его на пол и топтала ногами, и, наконец, сбросила со ступенек так, как будто в нем был его хозяин. Джоана спустилась, выбросила ненавистное пальто на улицу, хлопнув входной дверью, и прислонилась к ней, чувствуя, что ее шатает.
Переведя дух, она сняла телефонную трубку и позвонила домой. Ответил отец.
— Привет, папа, — сказала она хрипло. — Это Джоана. Меня освободили.
Это был самый эмоциональный телефонный звонок в ее жизни. Затем ей предстояло самое грустное — позвонить Астрид. Они тихо разговаривали несколько минут. Астрид сохраняла мужество и не сдавалась.
— Приезжай и навести меня, как только сможешь, моя дорогая.
— Я приеду.
Джоана не обладала такой стойкостью. Положив трубку, она села на стул в холле, грустно опустила голову и просидела в таком положении долгое время. Потом встала, выключила свет, горевший во всех комнатах, и устало побрела наверх, чтобы принять горячую ванну. К счастью, нашлось мыло и шампунь. Впервые за долгие месяцы она увидела свое обнаженное тело в зеркале. Зрелище было ужасным: кости выпирали, в руки покрывали язвы. Она почувствовала, как оживает ее тело под струей теплой воды. Последние месяцы мыться приходилось только под холодным душем, стоя на деревянных решетках в нетопленой бане вместе с сотнями других женщин.
Джоана вышла из ванной, завернувшись в полотенце. Она решила посмотреть, нет ли в доме какой-нибудь одежды, чтобы надеть ее, пока не перестирает свою, привезенную из лагеря. Обыскав ящики, она ничего не нашла, и только выходя из комнаты вспомнила, что спрятала в подполе коробку со своими вещами. А вдруг она до сих пор лежит там?
Босиком она спустилась вниз и с первого взгляда поняла, что надежды нет никакой. Все ценные вещи, которые Анна хранила там, пропали. Старый шкаф для посуды все так же стоял привинченным к стене, только дверок не было, возможно, их сожгли, когда отапливали дом. Встав на колени, она протянула руку и, кроме паутины, ничего не обнаружила, но неожиданно коснулась края коробки и потащила ее на себя. Ей никак не удавалось вытащить коробку, поэтому пришлось придавить крышку. Когда она открыла ее, то было ощущение, будто она нашла клад. Поверх вечерних платьев лежало нижнее белье, пара платьев, юбки, пиджаки и вечерние босоножки.
Джоана одевалась в своей комнате, когда ей показалось, что подъехала машина. Она присела на стул, чтобы обуть босоножки, и услышала стук входной двери. Неужели Алстины вернулись домой? Неуверенно она спустилась по лестнице.
В холле стоял высокий мужчина в плаще, накинутом поверх лагерной одежды, с пакетом в руках. Услышав ее шаги, он поднял глаза, и его лицо осветила улыбка. Он был намного худее и бледнее, чем тогда, когда она видела его в последний раз, щеки впали. Она лишь смогла восторженно выдохнуть его имя:
— Стефен!
— Джо, дорогая!
Она пулей слетела вниз навстречу ему, он выронил пакет, чтобы обнять ее. Он сжал ее в объятиях, и их губы слились в поцелуе. Потом они еще какое-то время стояли, неспособные говорить и думать.
— Скажи мне, что я не сплю, — произнесла она, касаясь руками его лица, а он продолжал крепко обнимать ее.
— Это не сон, Джо, мы вместе. И больше не будет расставаний.
Ее голос дрогнул.
— Я видела твое последнее послание, оставленное для меня в Грини. Мы должны позвонить Астрид. Она думает…
— Я уже позвонил. Это она сказала мне, что ты здесь. Когда я позвонил, она только что поговорила с тобой.
— А как тебе удалось избежать расстрела?
