Тут она вспомнила, что Броуди устраивает прощальную вечеринку по случаю отъезда Эйлин. Пожалуй, стоит нарушить свое затворничество, съездить в город и купить себе что-нибудь новое из одежды.
— Каким был твой отец, Диана? — полюбопытствовала Броуди как-то вечером. Они с Дианой сидели в столовой и обедали. Во всяком случае, Броуди называла это обедом, хотя Диана пообедала в своем Центре еще в полдень, как все нормальные люди, а сейчас ограничилась чаем. Закатное солнце заливало ослепительными лучами тот уголок комнаты, в котором устроились женщины, в то время как остальная часть столовой уже погрузилась в темноту. Контраст получился разительный, без полутонов и плавных переходов.
— Мой отец? — Диана водрузила локти на стол и обхватила лицо ладонями. В последнее время она стала красить ногти, причем выбирала для этого совершенно убийственные цвета. Вот и сейчас ее ногти покрывал облезлый бледно-голубой лак, который не мешало бы подправить. — Он был замечательным человеком, — мечтательно протянула она, полузакрыв глаза.
— Сколько тебе было, когда он ушел от вас?
— Девять. У него были каштановые волосы, как у меня, и он был высоким. Его звали Джеймс, но все называли его Джимом. Иногда он отпускал бороду, а потом сбривал — отец был моряком торгового флота и подолгу отсутствовал. Он был замечательным человеком, — повторила Диана и улыбнулась. — Мягким и нежным — слишком нежным и слишком мягким, по мнению моей матери. — Девушка сделала паузу, словно раздумывая, стоит ли посвящать Броуди в подробности своей семейной истории. — Обычно, когда он отсутствовал, она встречалась с другими мужчинами, — добавила Диана и поморщилась. — В то время я не видела в этом ничего дурного. Полагаю, мне следовало догадаться обо всем, но если тебе всего девять лет, ты искренне уверена в том, что твои папа и мама — самые замечательные люди на свете.
— И где он сейчас? — Броуди ласково накрыла руку Дианы своей. — Можешь не отвечать, если считаешь, что я сую нос не в свое дело. Просто мы уже несколько месяцев живем под одной крышей, а друг о друге не знаем почти ничего. — Самой загадочной из обитательниц «Каштанов» оставалась, конечно, Ванесса. Не считая Леонарда Гослинга, никто не приходил к ней в гости, а если у нее и был мобильный телефон, то они никогда не слышали, как он звонит. И писем за все то время, что Ванесса прожила здесь, она не получала ни разу.
Рэйчел оказалась более открытой. Она не стала делать особого секрета из того, что у нее есть два брата и сестра, что отца Поппи зовут Тайлер и что он ходит в школу в Ватерлоо. Обычно он заходил в «Каштаны», возвращаясь из школы, и иногда они видели, как около половины шестого он уезжает оттуда на велосипеде. Изредка он появлялся и в воскресенье, оставаясь наверху с Поппи и Рэйчел. Никто из обитателей особняка не разговаривал с юношей, хотя Ванесса утверждала, что он американец. Кстати, они с Рэйчел стали в некотором роде подругами.
— Понятия не имею, где сейчас мой отец, — сказала Диана. — И, по-моему, никто этого не знает. Он развелся с матерью, и с того времени о нем никто ничего не слышал. А ваш отец? Вы его совсем не помните?
Солнце медленно уходило из комнаты, оставляя после себя сужающуюся полоску теплого золотистого света. Еще несколько минут — и она исчезнет окончательно, а комната погрузится в полную темноту. Почему-то Броуди вдруг ощутила щемящую грусть. Помолчав, она все-таки ответила на вопрос Дианы:
— Он умер, когда мне было всего десять месяцев. Как он выглядел, я знаю только по фотографиям, а все они остались дома. С собой у меня нет ни одной. — И едва эти слова слетели с ее губ, как Броуди поняла, что ее дом отныне здесь, хотя он до сих пор представлялся ей временным пристанищем.
— Как его звали?
— Луис. Луис Сильвестр. — Одноклассницы в школе страшно завидовали тому, какое звучное у нее имя — Броуди Сильвестр. Ее лучшая подруга Венди как-то сказала, что такие имена носят звезды мирового кино: «А я всего лишь какая-то Венди Лотт, — с отвращением сплюнула она. — Когда я стану звездой, мне придется сменить имя». Но Венди так и не стала звездой. Вместо этого она вышла замуж за строителя по имени Тимоти Хоутон и уехала вместе с ним в Австралию.
— Мой отец родился в Ирландии, — пояснила Броуди Диане. — Они с матерью познакомились на пароходе во время путешествия из Нью-Йорка в Ливерпуль. А потом, сойдя на берег, очень скоро поженились.
— Как романтично! — восхитилась Диана и передвинулась вместе со стулом следом за последним солнечным лучиком. Ее растрепанные каштановые волосы вспыхнули насыщенными оттенками благородного золота. — А что ваша матушка делала в Нью-Йорке? Мне всегда хотелось там побывать.
— Этого хотят почти все. У мамы была тетка, которая жила там и выступала на сцене. Не спрашивай меня, как ее звали: не имею ни малейшего понятия, тем более что играла она даже не вторые, а эпизодические роли и была всего лишь танцовщицей кордебалета. — В начальной школе кое-кто из учеников дразнил Броуди из-за того, что она росла без отца, но она была уже достаточно взрослой, чтобы не обращать внимания на эти колкости. В том, что отец умер от пневмонии в возрасте тридцати девяти лет, ее вины не было. «У него была слабая грудь, — много лет спустя пояснила ей мать. — Его семья, та, которая осталась в Ирландии, жила в страшной нищете, поэтому в детстве он часто недоедал». Зато отец Броуди блестяще управлялся с цифрами. Он даже поступил в университет, после окончания которого стал бухгалтером-криминалистом, получая фантастическую по тем временам зарплату.
Солнце провалилось за горизонт, и женщинам показалось, будто комнату накрыло темное облако. Броуди с трудом поднялась на ноги.
— Как ты отнесешься к тому, если я приготовлю нам еще по чашечке чаю и мы выйдем в сад? Там пока светло.
Диана устало потянулась и кивнула.
— Что ты будешь пить, чай или кофе? — поинтересовалась у нее Броуди.
— То же, что и вы.
— Значит, кофе.
Когда Броуди объявила, что устраивает прощальную вечеринку по случаю отъезда Эйлин в Лондон, Диана спросила у Тинкера, не хочет ли он прийти. Лео был явно недоволен и раздосадован.
— Но ведь это я твой парень, — запротестовал он. — Твой жених. Поэтому ты не можешь приглашать на свидания других мужчин.
Диана весело рассмеялась.
— Не дуйся и не глупи. Тинкер — всего лишь друг. И я приглашаю его не на свидание, а на вечеринку. — Говоря по правде, иногда она просто забывала о том, что они с Лео помолвлены, и это, конечно же, было верхом несправедливости. Лео — очень милый, и он непременно осчастливит какую-нибудь девушку, став для нее идеальным мужем.
— Папа с мамой приглашают нас на выходные в Ормскирк, посмотреть дом, — сообщил он. — Они собираются купить там участок.
— В самом деле? — Диана все еще продолжала надеяться, что Лео когда-нибудь охладеет к ней, но молодой человек, похоже, не собирался оставлять ее в покое.
Броуди не уставала повторять Диане, что она делает глупость, не разрывая помолвку.
