Броуди не знала, как себя вести, и чувствовала неловкость — но ведь она сама пожелала узнать правду, так что ей оставалось только сидеть и слушать. Она подлила себе чаю — вино монополизировала мать.
— Но задуманное удалось мне только тогда, когда мы оказались на пароходе, идущем обратно в Ливерпуль, — разумеется, мы с Луисом познакомились не на корабле, как я всегда тебе рассказывала. Хотя следует отметить, что Луис гостил в Америке у своего однокурсника. Он поменял свой билет, чтобы вернуться обратно вместе с нами одним рейсом. Они с Броуди не были обручены или еще что-нибудь в этом роде, но всем было понятно, что вскоре они поженятся. Наверное, ты можешь сказать, что я соблазнила его, — задумчиво протянула мать. — Не стану вдаваться в интимные подробности, — дочь с облегчением вздохнула, — но к тому времени, когда судно прибыло в Ливерпуль, Луис понял, что любит меня, а не мою сестру.
— И что было дальше?
— Не успел пароход причалить в порту, как мы, подобно последним трусам, улизнули с корабля и сбежали. — На лице матери появилось странное выражение, как будто она вновь переживала чувство вины и свою безумную страсть. — Я даже оставила на борту часть своего багажа, чтобы нас не хватились как можно дольше. Неделю спустя мы поженились, получив на это специальное разрешение
[28]. И с того момента я никогда не оглядывалась назад. Я решила порвать связь с семьей; меня мучил стыд. Твой отец купил этот дом, и мы осели здесь. И когда мои дети начали умирать один за другим, мне показалось, что судьба жестоко посмеялась надо мной. А потом у нас родилась ты, и твой отец настоял, чтобы мы назвали тебя Броуди. Но знаешь, что я тебе скажу, милая, — продолжала мать, лучезарно улыбнувшись и вновь став молодой, пусть даже всего на мгновение, — несмотря ни на что я никогда ни о чем не жалела. Недаром же говорят, что любовь требует жертв. По-моему, вы с Колином совсем недавно имели возможность убедиться в этом на собственном опыте.
— Вся штука в том, Колин, что я сожалею о том, как все получилось, пусть даже мама ни в чем не раскаивается, — говорила Броуди двумя часами позже, после того как отвезла Меган домой, ведь та была слишком пьяна, чтобы сесть на свой велосипед. Броуди необходимо было с кем-нибудь поговорить, а Колин был единственным человеком, которому она могла излить душу. Она позвонила ему, и он сразу же приехал. — На веб-сайте написано, что Анни Мюррей — это та самая Анне-мари — умерла только в тысяча девятьсот девяностом году, в возрасте восьмидесяти одного года. Я могла написать ей, даже съездить к ней в Нью-Йорк. Оказывается, у мамы была сестра, которую звали Броуди, и два брата, оба младше ее. Не исключено, что они еще живы. Кроме того, у меня могут быть двоюродные братья и сестры, и наверняка их много.
— Ты хочешь попытаться их найти? — спросил Колин.
— Ох. Даже не знаю, — вздохнула Броуди. Ее дед смотрел с экрана компьютера, не сводя с нее взгляда. — Раньше я бы не раздумывала ни секунды, но ведь это случилось шестьдесят лет назад. — Голос у нее дрогнул и сорвался.
— А твоя мать не будет возражать?
— Она ничего не имела против. В любом случае, не думаю, что меня бы это остановило. Она не имела никакого права скрывать от меня мою же семью.
— Уверен, что никто не держит зла на твою мать спустя столько времени. Кто знает, может, они будут только рады снова увидеться с ней — и заодно познакомиться с тобой, — осторожно проговорил Колин, явно стараясь подбодрить жену. Он проявил такое понимание, был так добр и внимателен к ней, что Броуди спросила себя, какого черта она живет здесь, одна, а он — в другом доме, за много миль отсюда? Но потом она решила, что достаточно один раз упомянуть Мэйзи, и она поймет почему. — Хочешь, я сделаю это для тебя?
— Как? У тебя же нет компьютера.
— Теперь есть. Я купил его после того, как мне понадобились кое-какие сведения по работе, а тебя не было рядом, чтобы найти их. Ну вот я и решил, что пора научиться стоять на собственных ногах.
Странно, но Броуди вдруг почувствовала себя уязвленной. Она предпочитала думать, что Колин не в состоянии обойтись без нее.
— Как твои дела?
— Нормально, спасибо. Все оказалось легче и проще, чем я думал. В школе появилась новая учительница, она живет неподалеку. Завтра она зайдет ко мне, чтобы показать, как создать электронный адрес.
Она? Броуди окончательно пала духом.
— Привет.
Ванесса оторвалась от мольберта и подняла голову, но не увидела того, кто обратился к ней. Судя по голосу, это был ребенок. Она мысленно приказала ему оставить ее в покое, но голос не унимался.
— Привет, — снова сказал он. — Я здесь, рядом с вами.
Это и в самом деле оказался ребенок — с короткими кудрявыми рыжими волосами и пухленькими розовыми щечками, усеянными брызгами веснушек. Поначалу Ванесса даже не поняла, кто это — девочка, похожая на мальчика, или же мальчик, похожий на девочку. Он (или она), похоже, стоял на чем-то, в противном случае росту в нем должно было быть не меньше семи футов, поскольку кирпичная стена, даром что осыпалась, достигала в высоту не меньше шести футов, а он (или она) положил на нее локти.
— Что вы делаете? — полюбопытствовал ребенок.
— А на что похоже то, что я делаю? — вопросом на вопрос ответила Ванесса. — Рисую. — Она очень не любила, когда ее прерывали во время работы. Наступило самое лучшее время суток — утро. Диана и Броуди только что ушли на работу, а Рэйчел и Поппи еще не спустились вниз. Между деревьев висела легкая дымка, в воздухе пахло сыростью, но Ванесса чувствовала, что наступающий денек будет ясным и жарким. Нынешнее погожее лето с его бесконечными солнечными днями приводило ее в восторг. Ванесса считала, что ей повезло хотя бы в том, что именно в этом году она стала художницей. При всем желании она не могла припомнить, какое еще лето было таким же чудесным и теплым, но ведь тогда она была настолько увлечена своей работой, что у нее просто не было времени хотя бы выглянуть в окно.
— Я вижу, что вы рисуете, — с некоторым высокомерием заявил ребенок. — Меня интересует, что именно вы рисуете?
Ванессу так и подмывало ответить маленькому наглецу, чтобы он (или она) не совал нос не в свое дело. Она и сама толком не знала, что именно рисует сегодня утром; ей просто хотелось испятнать красками холст и посмотреть, что из этого выйдет.
— Я экспериментирую, — коротко бросила Ванесса, надеясь, что после такого-то ответа ребенок отстанет от нее и оставит ее в покое.
Но, похоже, что в его (или ее) намерения ничего подобного не входило.
— Знаете, ваш эксперимент выглядит очень даже ничего, — сообщил детеныш. — Кстати, мне бы тоже хотелось поэкспериментировать.
— А тебе никто и не мешает. — Конечно, таким тоном с детьми разговаривать нельзя. — А почему ты не в школе? — спросила Ванесса, пытаясь проявить педагогический талант.
