Лорд Хармс, Стерис и Мараси посмотрели в сторону полок, и в тот момент, когда они отвернулись, Уэйн зажег темпосплав и создал пузырь ускоренного времени.
Пузырь около пяти метров в поперечнике отгородил Уэйна и Ваксиллиума от гостей. Время там текло намного быстрее, чем для оставшихся снаружи. За годы знакомства с Уэйном Ваксиллиум научился различать границы пузыря – они были отмечены легким дрожанием воздуха.
– Ну? – спросил Ваксиллиум.
– О, мне кажется, тихоня очень даже миленькая, – обычным своим голосом ответил Уэйн. – А вот эта, высокая, безумна. Ржавь мне на руки, точно безумна.
Ваксиллиум налил себе чаю. Хармс и две женщины, сидящие на кушетке, выглядели застывшими и напоминали статуи. Уэйн, не жалея запасов, разжигал свой металл, чтобы выделить для них с Ваксиллиумом несколько минут уединения.
Эти пузыри бывали очень полезными – правда, не в том смысле, как предполагало большинство людей. С момента его возникновения пузырь нельзя было сдвинуть. Из него нельзя было стрелять. Ну, вообще-то, можно, однако что-то влияло на предметы, которые его пересекали. При выстреле из ускоренного пузыря пуля, попав в зону обычного времени, замедлялась и отклонялась от траектории. Поэтому нормально прицелиться изнутри пузыря не получалось.
– Она очень хорошая пара, – возразил Ваксиллиум. – Для нас обоих ситуация идеальная.
– Слушай, дружище. Просто потому, что Лесси…
– Лесси тут ни при чем!
– Эй, стой! – Уэйн вскинул руку. – Не надо злиться.
– Я не… – Ваксиллиум перевел дух и продолжил уже спокойнее: – Я не сержусь. Но дело не в Лесси. Дело в моем долге.
«Будь ты проклят, Уэйн! Я почти заставил себя не думать о ней».
Что бы сказала Лесси, увидев, чем он занят? Наверное, посмеялась бы. Посмеялась над тем, как это все нелепо. Посмеялась над его неловкостью. Она была не из ревнивых – возможно, потому что у нее никогда не было повода ревновать. С такой женщиной, как Лесси, разве мог Ваксиллиум заглядываться на кого-то другого?
Никто и никогда не сможет с ней сравниться. Именно поэтому Ваксиллиума так и устраивал контракт Стерис: он поможет разложить чувства по полочкам и, возможно, так будет чуть легче справиться с болью.
– Теперь это мой долг, – повторил Ваксиллиум.
– Раньше, говоря о долге, ты имел в виду спасение людей, а не женитьбу на ком-либо, – заметил Уэйн.
Ваксиллиум присел рядом с креслом:
– Уэйн. Я не могу стать таким, каким был. То, что ты сюда заявился и вмешался в мою жизнь, ничего не изменит. Я теперь другой человек.
– Если ты собрался стать другим человеком, почему не выбрал кого-то с менее уродливой физиономией?
– Уэйн, это серьезно.
Тот поднял руку, крутанул в руке патрон и протянул Ваксиллиуму:
– Как и это.
– Что это такое?
– Пуля. Ими стреляют в людей. Будем надеяться, что в плохих – или, по крайней мере, в тех, которые тебе задолжали брусок-другой.
– Уэйн…
– Они возвращаются. – Уэйн положил патрон на поднос с чайным сервизом.
– Но…
– Пришла пора покашлять. Три. Два. Один.
Ваксиллиум тихонько выругался, но сунул патрон в карман, встал и громко закашлялся, потому что ускоренный пузырь разрушился и восстановилось нормальное течение времени. Для троих гостей прошли секунды, а разговор Ваксиллиума и Уэйна из-за огромной скорости оказался почти неразличим на слух. Кашель должен был прикрыть шероховатости.
Никто из троих посетителей, похоже, ничего не заметил. Ваксиллиум налил чай – сегодня он был темно-вишневого цвета, видимо, подслащенный и с фруктами – и подал Мараси. Затем вернулся на место, держа в одной руке свою чашку, а в другой крепко сжимая патрон. И гильза, и оболочка среднекалиберной пули выглядели стальными, однако вся штуковина целиком казалась слишком легкой. Ваксиллиум нахмурился, взвешивая ее в ладони.
«Кровь на ее лице. Кровь на кирпичной стене… – Он вздрогнул, прогоняя воспоминания. – Будь ты проклят, Уэйн…»
– Вкусный чай, – негромко проговорила Мараси. – Спасибо.
– Не стоит благодарности, – откликнулся Ваксиллиум, заставляя себя сосредоточиться на разговоре. – Леди Стерис, я изучу этот контракт. Огромное спасибо. Но, честно говоря, я надеялся, что эта встреча позволит мне больше узнать о вас.
– Я работаю над автобиографией. Возможно, пришлю вам почтой одну-две главы.
– Это очень… нетрадиционно, – с трудом нашелся Ваксиллиум. – Ценю ваше предложение, но, прошу, расскажите немного о себе. Чем вы увлекаетесь?
– Я предпочитаю пьесы. – Стерис поморщилась. – Конкретнее – «Кулерим».
– Не совсем понял?
– Театр «Кулерим», – подавшись вперед, подсказал Уэйн. – Две ночи назад его ограбили прямо во время представления.
– Вы не слышали? – удивился лорд Хармс. – Это было во всех газетах.
– Кого-нибудь ранили?
– Не во время происшествия как такового. Но все же они взяли заложницу, когда убегали.
– Чудовищно, – возмутилась Стерис. – Никто так и не узнал, что случилось с Армаль. – Ей как будто стало плохо.
– Вы ее знали? – поинтересовался Уэйн, и вместе с любопытством в его речи проскользнул неправильный выговор.
– Мы кузины.
– Как и… – Ваксиллиум кивком указал на Мараси.
Все трое на миг уставились на него с растерянными лицами, потом лорд Хармс поспешно сказал:
– Нет. Другая ветвь семьи.
– Интересно, – произнес Ваксиллиум, откидываясь на спинку кресла. – И амбициозно. Ограбить целый театр? Сколько там было налетчиков?
– Десятки, – включилась в разговор Мараси. – Может, около тридцати – так говорят свидетели.
– Большая банда. Значит, еще примерно человек восемь, которые их увезли. Был и транспорт, чтобы сбежать. Впечатляет.
– Это умыкатели, – уточнила Мараси. – Те, что грабят поезда.
– Не доказано, – заявил Уэйн, ткнув в нее пальцем.
– Нет. Но один из свидетелей ограбления поезда описал нескольких мужчин, которые участвовали и в ограблении театра.
– Постойте, – вскинулся Ваксиллиум. – Есть свидетели какого-то из ограблений поезда? Я думал, они все происходили тайком. Какой-то там вагон-призрак появляется на путях?
– Да, – подтвердил Уэйн. – Машинисты останавливают поезд, чтобы разобраться или, возможно, просто в панике. Однако фантом исчезает до того, как удается его осмотреть. Состав продолжает путь, но, когда достигает конечной станции, выясняется, что один из вагонов пуст. По-прежнему закрыт, без признаков взлома. И все же товаров в нем нет.
– Значит, виновных никто не видит?
