– Я… – запнулась Мараси. – Ну, просто не было подходящего случая… – Она еще сильнее залилась краской.
– Я удивлен и слегка разочарован, – сообщил Уэйн.
– Ну… я…
– О, не вами, – уточнил Уэйн. – Ваксом. Мог бы все это просчитать еще во время вашей первой встречи.
– К старости я стал медленно соображать, – сухо заметил Ваксиллиум.
– Эта способность не очень-то полезна, – призналась Мараси, опуская глаза. – Когда я увидела, как Уэйн применил свои способности скользуна, мне стало неловко. Понимаете, я пульсар.
Как Ваксиллиум и подозревал.
– А по-моему, очень полезный дар.
– Не то чтобы очень. Ускорение времени… это прекрасно. А что можно сделать с замедлением, и только для себя одной? В бою, к примеру, совершенно бесполезно: все остальные будут двигаться с огромной скоростью вокруг меня. Отец стыдился этой силы. Велел молчать о ней, как и о том, чья я на самом деле дочь.
– Я все больше убеждаюсь, что ваш отец весьма смахивает на дурака. У вас есть дар. Да, он не универсален, но так ведь с любым инструментом.
– Как скажете.
В проходе между скамьями появился лоточник с кренделями. Голодный Уэйн сорвался с места. Ваксиллиум откинулся на спинку сиденья, глядя в окно и размышляя.
Майлз. Нет, полной уверенности не было. Когда Ваксиллиум выстрелил главарю бандитов в лицо и тот упал, он решил, что перепутал голос. Майлза невозможно уложить выстрелом из пистолета.
Если только он не притворился, чтобы Ваксиллиум его не узнал. Майлз ведь очень хитер.
«Это он, – подумал Ваксиллиум. – И я понял это сразу, как только заговорил главарь умыкателей. Просто не захотел себе признаваться».
Ваксиллиум испытывал явное потрясение. Удивительно – после всего пережитого в Дикоземье! Хотя там все куда проще. Не то что здесь, в Эленделе, где многое скроено совсем по другим меркам. Здесь даже оружие у бандитов из столь дорогого материала, что с таким же успехом это могло оказаться золотом. А он, Ваксиллиум, бросился в бой, решив, что справится.
«Мараси считает, надо действовать совместно с констеблями, но…»
Ваксиллиум пощупал серьгу в кармане. Гармония явно хочет, чтобы он продолжал расследование. Но разве Гармония не более чем образ в сознании Ваксиллиума?
«Предвзятость подтверждения», так это называли. То есть он чувствовал то, что ожидал почувствовать. Об этом твердил здравый смысл.
«Как долго я не гулял в тумане!» – подумал Ваксиллиум.
Туман всегда помогал набраться сил. Пребывая в нем, Ваксиллиум ощущал себя так, словно его кто-то оберегал.
«Надо продолжать».
Он попытался не вмешиваться, и в результате застрелили лорда Петеруса. Обычный метод Ваксиллиума заключался в том, чтобы взять ситуацию в свои руки. Так приучались работать все законники в Дикоземье.
«Мы с Майлзом не такие уж разные», – подумал Ваксиллиум.
Может быть, потому этот человек и вызывал у него всегда такой страх.
Поезд замедлил ход, приближаясь к нужной станции.
12
Уэйн вышел из кареты следом за Ваксиллиумом и Мараси. Глянул на кучера и бросил ему монету:
– Надо, чтобы ты подождал чуток, дружище. Думаю, это не будет проблемой.
– Никаких проблем, дружище, – кивнул тот, осмотрев монету.
– Хорошая у тебя шляпа, – заметил Уэйн.
На кучере была круглая жесткая фетровая шляпа, коническая, но с плоским верхом и украшенная перышком.
– Мы в «Каретах Гэвила» все такие носим.
– Хм. Поменяться не хочешь?
– Чего? Поменяться шляпами?
– Ну да.
Уэйн бросил ему свою тонкую вязаную шапку – кучер поймал:
– Я не уверен…
– Добавлю крендель, – сказал Уэйн, вытаскивая его из кармана.
– Э-э…
Кучер взвесил на ладони монету, на секунду задумался, потом снял шляпу и протянул Уэйну:
– Не надо. Думаю, я… просто куплю себе другую.
– Неимоверно мило с твоей стороны.
Откусив кусок от кренделя, Уэйн неспешно двинулся следом за Ваксиллиумом и Мараси. По пути надел шляпу. Сидела она не сказать, чтобы хорошо. Потом ускорил шаг, чтобы догнать друзей, остановившихся на невысоком холме. Вдохнул полной грудью, ощущая влажность канала, запах пшеницы, цветов, и… чихнул. Уэйн ненавидел заполнять метапамять одновременно с другими делами. Ему больше нравилось заполнять ее большими порциями. Это делало его очень больным, зато можно было много спать, много пить, что помогало скоротать время.
Куда хуже – откладывать в метапамять ровно столько, сколько возможно, чтобы сохранять здоровье. Уэйн снова чихнул, еще сильнее, чем в первый раз, заболело горло, заслезились глаза. От усталости он еле-еле держался на ногах. Но ему требовался этот запас здоровья, так что приходилось продолжать.
Уэйн прошелся по траве. Внешние Владения казались ему необычным местом. В Дикоземье всегда сухо и пыльно. Город же был слишком густозаселенным, а кое-где и грязным. Здесь же все выглядело попросту… милым.
Даже чересчур милым. По спине Уэйна пробежали мурашки. Люди здесь целый день работали в поле, а потом отправлялись домой, чтобы сидеть на крыльце, пить лимонад и чесать за ухом пса. От такой жизни можно запросто умереть от скуки.
Странно, но на открытом пространстве Уэйн ощущал куда более сильное беспокойство и стесненность, нежели в тюремной камере.
– Последнее ограбление поезда произошло здесь.
Ваксиллиум вытянул руку, указывая на рельсы, которые образовывали изгиб как раз слева от них, потом провел рукой вдоль путей, словно видел то, чего не видел Уэйн. Он часто так делал.
Зевнув, Уэйн откусил еще кусок от кренделя:
– Чего там такое, сэр? Чегось там такось, сэр? Чегошеньки такошеньки, сэр?
– Уэйн, что ты бормочешь?
Ваксиллиум повернулся, изучая канал справа от них. Широкий и глубокий в этом месте, он предназначался для груженных провизией барж, которые отправляли в город.
– Упражняюсь в говорении торговца кренделями, – пояснил Уэйн. – У него потрясающий говор. Наверняка родом из какого-то дальнего городка. Из тех, что возникли не так давно в южных предгорьях.
Ваксиллиум бросил на него суровый взгляд:
– Эта шляпа выглядит нелепо.
– К счастью, шапчонку-то я могу поменять, – подражая говору торговца кренделями, сказал Уэйн, – а вот от вашей физиономии, сэр, вам никуда не деться.
