— Нет-нет, мне не надо таких ужасов! А где же уважение к старшим, беспрекословное повиновение им, где святость семьи? Я уверена, император ни с чем подобным не согласится никогда. И это всё?
— Нет, ваше величество, есть и ещё один большой раздел — о новом сословии. Бецкой писал, что в России есть только два чина — дворяне и крестьяне, тогда как купцов, ремесленников, мещан государственные установления как бы не замечают.
— Не слишком понимаю смысл его волнения. И какое это имеет отношение к образованию?
— Подобно императрице Екатерине Алексеевне, Бецкой полагал необходимым содействовать образованию так называемого третьего сословия. Ради этой цели учреждены были при сухопутном шляхетном корпусе и при Академии художеств воспитательные мещанские училища.
— Для них создавались какие-то особые условия?
— Не столько условия занятий, сколько система привилегий по окончании. Воспитанники упомянутых учебных заведений, а также питомцы Воспитательного дома и коммерческих училищ, отличившиеся благонравием и успехами в науках, получали потомственную свободу и многие гражданские права. Вот все эти положения господин Бецкой представил в отдельном издании «Собрание учреждений и предписаний касательно воспитания в России обоего пола благородного и мещанского юношества», в трёх частях, изданных в Петербурге в течение 1789—1791 годов.
— Так, значит, император имел в виду именно третье сословие, когда не позволил сократить мещанское отделение. Вы знали об этом, Катерина Ивановна?
— Государыня, я никогда не ощущала в себе педагогических наклонностей. Сама материя представлялась мне...
— Вы не решаетесь сказать — скушной? Но вы убедитесь в обратном, когда станете, подобно мне, разбираться во всех этих вопросах. Нет-нет, не сомневайтесь, Катерина Ивановна, это ваша дорога на будущее. И может быть, для начала вы первой возьмёте книжки Бецкого для ознакомления?
— Благодарю вас, ваше императорское величество, за эту привилегию, но всё же разрешите мне это сделать после вас. Я буду себя чувствовать гораздо более удобно...
— Что же, я полагаю, мы сегодня славно поработали. Я благодарю вас обоих за помощь, и до скорой встречи, господа.
* * *
Е.И. Нелидова, императрица Мария Фёдоровна
— Екатерина Ивановна!
— Ваше императорское величество!
— О, прошу вас, без церемоний, Катерина Ивановна. Хочу думать, что моё приглашение не оторвало вас от нужных дел. Вы располагали свободным временем, чтобы откликнуться на моё приглашение?
— Ваше величество, для меня нет дел более важных, чем ваши желания.
— Вы очень любезны, и я надеюсь, мы с вами сумеем обрести язык полной взаимной откровенности.
— Что именно вы имеете в виду, ваше императорское величество?
— Мне горько об этом говорить, но вы сами видите, что император день ото дня всё дальше отходит от старого круга преданных ему друзей. Более того. Он тяготится всеми нами. Тяготится! Вы же сами это превосходно знаете, и никакие мои усилия вернуть его к былому доверию не приносят результата.
— Новое положение и новый круг обязанностей, ваше императорское величество, не могли не оказать влияния на нашего дорогого императора. Может быть, со временем...
— Что со временем? Что со временем, Катерина Ивановна? Вы сами верите собственным словам? Уверена, что только пытаетесь утешить себя и меня. Не больше. Правда слишком очевидна.
— Я не ищу для себя утешения, ваше императорское величество. Для монарха так естественно периодически менять надоевших ему приближённых. Что же касается вас...
— Нет-нет, в отношении себя — только вам могу об этом сказать! — я не строю никаких иллюзий. Император перестал проявлять к семейным делам былое внимание.
— Но это так естественно в изменившемся его положении, ваше императорское величество.
— Вы повторяетесь, Катерина Ивановна, и не хотите быть со мной откровенной. Я первая сделала шаг к нашей, как я надеюсь, будущей дружбе. Влияние новых приближённых лиц и в первую очередь этой Лопухиной заставляет императора на многое смотреть иными глазами. Мне хочется, чтобы вы стали моим другом и помощницей в том деле — единственном пока, которое император согласился мне доверить, — в организации женского образования. Вы испытали все его достоинства и недостатки на себе, значит, тем более можете во многом быть мне полезной. Вас устраивает подобная перспектива?
— Я признательна вам за доверие, ваше императорское величество.
— Ну и прекрасно. Тогда начнём со Смольного института. Вы решили продолжать жить в его стенах? Почему они вас устраивают? Может быть, вы согласились бы стать во главе его? Теперь это целиком зависит от меня — только скажите.
— У меня нет никаких административных амбиций, ваше императорское величество, и я ровным счётом ничего не понимаю в педагогических вопросах. Я была бы счастлива, если бы вы позволили мне вести тот образ жизни, который я сейчас веду.
— О, никакого насилия, Катерина Ивановна, никакого!
— Благодарю вас, государыня.
— Это так естественно — уважение к мнению твоего собеседника. Но вы ещё не ответили на мой второй вопрос — почему же всё-таки Смольный? Вы переехали в него четыре года назад.
— Да, государыня, в 1792 году. Переехала не задумываясь. За годы занятий в институте он стал для меня моим настоящим домом.
— А ваша семья, родные?
— Только дальние родственники, государыня. К тому же я предпочитаю полную независимость, которая позволяет предаваться моим любимым занятиям — музыке, чтению.
— А разве Смольный не приучил вас к рукоделию? Это меня по меньшей мере удивляет. Я хотела бы, чтобы в новой программе обучения всем видам женского рукоделия уделялось значительно больше времени. Вы же знаете, как я сама люблю это занятие. Оно к тому же не мешает ни беседе, ни собственным размышлениям.
— Ваше величество, у меня иначе сложилась институтская судьба.
— Расскажите, расскажите по возможности подробней, Катерина Ивановна. Мы с вами так давно друг друга знаем, столько вечеров провели рядом друг с другом, а ничего о вашей жизни я так и не знаю.
— Здесь нет ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания, ваше императорское величество. На мою судьбу в институте оказали влияние два, как мне кажется, обстоятельства. Первое — знание французского языка, с которым я пришла в институт.
— И надо сказать, превосходное знание. На это обратила внимание сама королева Мария-Антуанетта. Она даже сказала, что чувствует себя в Версале чужеземкой по сравнению с вашей французской речью. Вы знали об этом?
— Мне передавали через третьи руки слишком лестный для меня отзыв королевы. Но я его всегда воспринимала скорее как комплимент, обращённый к придворным нашего двора, ваше императорское величество. Все обратили внимание, как французская королева старалась выразить своё уважение и симпатии к графине Северной. А этот великолепный туалет, который её королевское величество с такой любовью и вкусом для вашего императорского величества выбрала.
