Книга Нелидова. Камер-Фрейлина императрицы, страница 56. Автор книги Нина Молева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Нелидова. Камер-Фрейлина императрицы»

Cтраница 56

— Ты же знаешь, как оно во дворце: пригляделись и начали болтать.

— Было к чему приглядеться! Забыла, как графиня Екатерина Петровна шутила, что ей, мол, с её высочеством тягаться не приходится. В чём тягаться-то?

— Я никогда графиню Шувалову понять не могла. Так болтать — только тень и на себя, и на супруга своего наводить.

— А по-моему, так оно и лучше. Первая посмеёшься — другим острословам и делать нечего.

— Вольтерьянцы они.

— Пусть вольтерьянцы. Один другому ни в чём не помеха, а детей сколько! Последнюю дочку графиня меньше года назад родила.

— Но ты не сказала, что же с младенцем? Кого родила великая княгиня — мальчика, девочку?

— Младенец погиб в утробе матери, оттуда антонов огонь и пошёл.

— Боже, как страшно! У великого князя не осталось даже такого утешения. По крайней мере дитя...

— Зачем бы оно ему было нужно? Великий князь сам ещё только наследник и, бог весть, когда вступит на престол. Нужды в собственном наследнике у него пока никакой. А вот государыня, сказывают, гибелью наследника до чрезвычайности огорчилась. Даже будто бы ножкой топнула с досады, когда доктор сказал.

— Таша, а может быть?..

— Что тебе в голову пришло, Катишь? Ты побледнела даже. Что?

— Что, если досада государыни говорит о её планах в отношении внука — в обход великого князя?

— Но как так может быть?

— Почему же нет? Ты только вспомни: покойная государыня Елизавета Петровна хотела ведь престол передать Павлу Петровичу — не племяннику и тем более не ныне царствующей императрице.

— Толки ходили.

— Что толки! Ты же сама передавала, что от Ивана Ивановича Бецкого об этом слыхала, в доме его.

— Не от Ивана Ивановича — это госпожа де Рибас в сердцах откликнулась. Иван Иванович ещё на неё зашикал так, как никогда не делает.

— Видишь, видишь! Иначе с чего бы государыне досадывать?! Бедный великий князь — такая нелюбовь родительницы.

— Катишь, перестань великого князя жалеть. Лучше подумай, в чём в церковь нам идти, и вероятней всего сегодня же. От фрейлин от первых присутствия потребуют, дежурства определят. Там, кстати, и великого князя увидишь. Я бы на твоём месте ему соболезнование выразила. И по этикету так положено, и вообще. Давай времени терять не будем. А грусти особой выражать нужды нет, иначе раздосадовать государыню можно.


* * *


Екатерина II, великий князь Павел Петрович


Шепоток. Шелестящий по тёмным углам коридоров, дворцовых переходов. Еле касающийся губ. Неприметный для глаз. Кто б мог подумать, такое отчаяние великого князя!

Любовь к покойной супруге — этому здесь могут только улыбнуться. Где великому князю догадаться, что каждое его слово, каждое движение руки, складка на лице известны всем. А здесь...

Потерять сознание, узнав о смерти! Рухнуть на гроб без памяти, так что понадобилась помощь доктора Роджерсона. Отказаться от утешения самых близких. Не давать вынести тело в церковь. Бормотать без склада и лада. Доктор Роджерсон сам обратился к государыне за помощью: надо применить силу, приказ, что угодно, иначе великий князь может лишиться рассудка. Надо немедленно. И пусть императрица не колеблется — любые средства хороши, потому что впереди ещё отпевание, похороны, погребение: «Ну же, Мадам, вы всегда отличались завидным мужеством. А сейчас дело идёт не только о здоровье вашего сына — надо полагать, вам небезразлична судьба наследника престола? Разве не так?» Так.

— Сын мой, я пришла не просто утешить вас.

— Я не нуждаюсь в утешениях, тем более ваших, Мадам. Вы ненавидели покойную великую княгиню. Она чувствовала себя здесь одинокой и затравленной. Это ваш двор и его порядки не дали нам семейного счастья, а великой княгине самой возможности жить.

— Вы не отдаёте себе отчёта в ваших словах, сын мой. Только это и позволяет мне простить вам ваш неуместный монолог.

— Ах, вы ещё собираетесь меня прощать, Мадам! Меня! Вы лишили меня отца. Это по вашему приказу мой отец был задушен вашими фаворитами и клевретами.

— Остановитесь, великий князь! Доктор Роджерсон прав, вы на грани помешательства и притом буйного. Как, впрочем, и ваш родитель.

— Это значит, вы угрожаете мне таким же концом, который постиг внука Петра Великого, императора всероссийского Петра III? О, вы сумеете его организовать, ни минуты в этом не сомневаюсь. Но там вы рвались к власти, на которую ни по рождению, ни по праву не имели шансов. А здесь — чем помешала вам принцесса, чем?

— Сын мой, я ничем не угрожаю вам. В вас говорит только одно буйное воображение. И вы забываете, что я была целиком на стороне вашего выбора. Это вы протянули руку Вильгельмине, а я от души порадовалась вашему союзу. Вы забыли, как много я говорила всем нашим иностранным гостям о её душевных качествах.

— Вы забываете, Мадам, я далёк от вашего двора, и что именно вы изволите говорить вашим гостям, мне попросту неизвестно. Хотя, может быть, для начала вы и изображали довольную свекровь, зато потом... потом вы преследовали великую княгиню как фурия.

— Только потому, что великая княгиня стала меняться, и вы сами эти перемены замечали. Месяц за месяцем великая княгиня становилась всё более нетерпимой, капризной и своевластной. Она могла игнорировать меня, замкнувшись в Павловске, но ведь она начала игнорировать и вас, своего супруга. Я ошибаюсь или преувеличиваю?

— Вы дразнили великую княгиню своей бесконечной иронией, унижали своими замечаниями и доводили до исступления своей презрительной снисходительностью. Надо было быть ангелом во плоти, чтобы не измениться в таких условиях. Вы, только вы, Мадам, виноваты в этих страшных муках и в этой кончине. Вы хотели её смерти, потому что моя супруга была дорога мне, потому что она одна дарила мне покой и счастье. Свою ненависть к сыну вы перенесли на ни в чём не повинную юную женщину, такую прекрасную, так мечтавшую о счастье.

— Хватит! Хватит, великий князь! Вы немедленно пройдёте со мной в мой кабинет, и я передам вам свидетельства подлинного отношения к вам покойной. Идёмте!

— Какие ещё свидетельства? Что вы придумали, Мадам?

— Придумала? Письма, написанные рукой вашей идеальной супруги, я придумала? Я не собиралась вам их показывать, но после всех глупостей, вами сказанных, вы заслужили того, чтобы ознакомиться с ними, и вы сделаете это.

— Письма великой княгини? Я не собираюсь их читать. Откуда они у вас появились? Значит, пока я был около покойной, вы обыскали её личные покои? Вы осмелились...

— Прекратите, великий князь! Вы и так зашли слишком далеко. Вы заслужили полного отрезвления. Нет, я не входила в личные покои великой княгини. Никто не обыскивал её бумаги. И вообще, как вы думаете, почему бы её рукой написанные письма оказались у неё неотправленными? Нет, великий князь, это письма к адресату, который... Конечно, я могла бы сказать — не озаботился должным образом их хранить. Но я не хочу лгать. Они попали в руки жены адресата, которая поступила с ними, как может поступить любая ревнивая женщина. А впрочем, пусть Василий принесёт мой бювар сюда. Переход в мои апартаменты вызовет у вас слишком резкое сопротивление.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация