Герасимов не стал рассказывать о путях, про которые ему не таясь рассказывали в Соломбалке и Мезени — он хотел найти подтверждение тех рассказов в отписках купцов, присылавших свои записи в Посольский приказ после посещения ими северных провинций Китая, особенно по реке Сунгари, к берегам которой лепились поселения и китайцев, и манжуров, и русских. Немного позже дьяк найдёт искомое, и в окончательном докладе представит полный о них сказ.
Междуречье Оби и Енисея освоили промышленники и купцы с незапамятных времён. Известен даже один род хантыйских мансов — род Яши Вологжанина. На реках Тед и Турухан на Нижней и Подкаменной Тунгусках, на Таймыре шла многовековая бойкая торговля, вёлся пушной и зверобойный промысел. Возникали слободы с постоянным старательским населением. А предприимчивый дух венедов, уже ставших называть себя новгородцами и поморами, понукал промышленников двигаться всё дальше и дальше на юг. И вот уже по берегам среднего Енисея началось складываться постоянное земледельческое население, благо земли немеренно, она добрая на отдачу. Климат тоже подходящий.
Немного позднее началось заселение и берегов Ангары.
Торились пути и в Якутию по притокам Лены Вилюю, Алдану, Ямге и других рек. Вместе с этим шло освоение и Прибайкалья. Что особенно важно, и от Байкала и через Якутию были проторены пути на Амур. Русские заселяли берега этой реки и даже правые его притоки, ибо земли до Ивового палисада (оттуда начинались «породные» китайские земли, а это 1000 вёрст на юг от Амура) были совершенно свободными.
Морем и реками шли к Амуру предприимчивые русские люди. Посуху — через Якутию. Но особенно бойкими были два пути: от Лены вверх по Витиму и его притоку Ципе до Олёкминского озера, дальше до устья Аргуни по Селенге и Шилке. Второй путь — по Ангаре, через Байкал к реке Баргузин и далее до её верховья, через Вилок на Еравненское озеро, из него по Ципе на Витим, затем через волок на реки Нерчу и Шилку.
Опережая время на несколько десятилетий, следует сказать, что доклад Герасимова Ивану Грозному ляжет в основу целой системы оборонительных пунктов, которые послужат укреплению России в Забайкалье и Приамурье, хозяйственному освоению богатейших земель переселенцами и одновременно безопасности местного населения, а также определению основного пути от Байкала к верховьям Амура.
Не лишним будет сказать, что Герасимов предлагал Ивану Грозному оборонить пути на Амур острогами, объясачить все ветви намятов, которые жили между рек Хилок и Таза, Керулен и Онон. Особенно было важно, по мнению Герасимова, объясачить род нелюдов-чемчагиров, кочевавших в верховьях Ингоды, а в её низовьях — луникагиров. Предлагал он ещё построить острог и на Аргуни, дабы взять под свою руку живущих в междуречье Шилки и Аргуни такие роды нелюдов, как калтагиры и дуликагиры. Дьяк был совершенно уверен, что Иван Грозный одобрит его предложение без всяких изменений, так как наступление на Сибирское ханство идёт успешно, конец ему уже виден, и не останется больше препятствий для движения на Восток и морем и посуху.
Вроде бы поначалу всё говорило о том, что могут сбыться его надежды — Иван Грозный, выслушав доклад дьяка Герасимова, посидел в раздумье немного, затем медленно заговорил:
— Дерзай. Не спеша. Всё ещё и ещё раз обдумай. На Думе потом обсудим. Помощников определи себе по потребности. Любых, кого пожелаешь.
— Князя Хилкова попрошу прислать пару самых бывалых кормщиков, коих в Поморье называют государями.
— Ишь ты — государи, — хмыкнул царь Иван Грозный, но не осерчал, а милостиво разрешил: — Посылай моим именем.
Более месяца сам дьяк Герасимов и помощники его из подьячих переписывали избранные места из сохранившихся летописей, переводили иноземных авторов, путешествовавших по Русской земле и написавших о своих впечатлениях. Каждый день находили труженики хотя и скупые, но твёрдые подтверждения тем былинам, какие были записаны в Поморье со слов сказителей и сказительниц.
В Повести временных лет утверждалось, что Поморье начало заселяться славяноруссами с давних времён. Словены, как сказано в летописи, осев вокруг озера Ильменя, начали постепенно расселяться по рекам и озёрам далее на Север, в земли племён камрела, водь и весь, заволочьской чуди, обитавшим у Северной Двины, Мезени, Печеры. У берегов же Белого моря потеснили они лопь саамскую.
Особенно много подтверждений движения словян (по Иордану
[51] — венедов) у Иордана, историка готов. И если сопоставлять сведения Повести временных лет с данными летописи Иордана «О происхождении и деянии готов», то выходит, что славяне вышли к берегам Белого моря и к Мурому в первые века по исчислению от рождества Христова.
Кое-что удалось найти в Великом Новгороде, хотя там сохранились жалкие куски летописей, но даже из них видно, сколь основательно, с каким упорством венеды продвигались вначале на северо-восток, а затем — на восток, осваивая берега и острова Ледовитого океана, именуя его ласково Батюшко. Не взирая на его суровый нрав и не особую гостеприимность. Маяками ставили мощные дубовые кресты — древний символ солнца, пришедший из седой старины.
Крещён Батюшко. Крещён до самого до Анианова пролива, который теперь отчего-то именуется Баренцевым, будто и в самом деле тем мореплавателем открытый.
Когда сказка к карте была отработана всесторонне, дьяк Герасимов попросил государя уделить ему время для подробного доклада пред Думой. Иван Грозный, к тому времени уже начавший куролесить с опричниной, нашёл всё же время между загулами и казнями для беседы с Герасимовым. Слушал со вниманием, по нескольку раз переспрашивал непонятное, да и не особенно ему известное. Долго, очень долго изучал государь карту Новой Земли, Груманта, всего берега до Анианова пролива и всё удивлялся:
— Ишь ты! Каждый заливчик обозначен. У каждого — название своё.
— У многих у кормщиков свои собственные тони, и никто на них покуситься не мыслит. Случись такое, тут же изгонят из кормщиков и даже Поморье вынудят покинуть.
Особенно назойливо допытывался Иван Грозный, отчего проливы и на Новой Земле и сквозь Вайгач в Мангазейское море называются шарами: Маточкин шар, Никольский шар. Герасимов не мог толково пояснить, ибо, о чём сожалел теперь, не заинтересовался такими названиями проливов, в своё время ничего в этом не увидел заслуживающего внимания: шар и шар.
Иван Грозный хмыкнул:
— Ишь как расписал всё. До самого Амура путь, а что такое шар не поинтересовался.
Обидно Герасимову: разве к такому пустозвонству он готовился? Судьба России, её богатства и безмерные земли виделись ему, свершись задуманное, а не никчёмное выяснение, отчего не пролив, а — шар?
Он ошибался. Иван Грозный хорошо понимал важность предлагаемого великой заботы дела, мелочился же, ибо не мог сразу определить, посильны ли державе подобные свершения. Сколько людей? Сколько средств придётся потратить из казны? Да, всё вернётся сторицей, но когда? Через пяток лет? Через десяток? А то и более? Сегодня Поморье пополняет казну основательно от торговли ворванью, рыбьим зубом, рыбой и жемчугом, а Сибирь мягкой рухлядью обеспечивает в достатке — что ещё нужно?
