– Я так и знал, что этот старый хрыч себя еще покажет!
– Что скажешь насчет Эрнесты?
– Мысль хорошая, но что мы будем делать потом?
– Честно признаемся, что конкуренты нас опередили, – пожал я плечами.
– Ты про Альвареса Гарса? – буркнул Мартин. – Не поможет. Если Хесус Морено что-то вбил себе в голову, то положит всех, но своего добьется.
– Тогда мне придется идти с ним.
– Что потом? Надеешься, что удастся вернуться? Когда старик поймет, что сокровищами там и не пахнет, он тебя убьет! Медленно и мучительно. Рассказать, как он это сделает?
– Не нужно. Ты можешь предложить другой план?
– Сколько он тебе дал времени? Два дня?
– Да.
– Я должен подумать.
– Думай, – кивнул я и поднялся, – а я пока схожу к аптекарю, а заодно куплю нам что-нибудь пожрать.
– Купи мне рома. Он дешевле, чем снадобья этих бездельников.
– Обойдешься.
39
Вечером, незадолго до назначенного времени, я отправился в уже знакомую вам таверну. Посетители еще не собрались, а шлюхи и карточные шулера лениво бродили по залу, готовясь к трудовой ночи. Помятый служитель выметал за дверь осколки бутылок, пучки соломы и чьи-то выбитые зубы. Милое местечко. Просто душа радуется. Не успел подойти к барной стойке, как откуда-то сбоку появился грязный и давно не брившийся оборванец. Под щетиной виднелся старый, побелевший от времени шрам. Водянистые, потухшие глаза.
– Сеньор Серхио…
– Чего тебе?
– Вам привет от сеньора Морено.
– Рад это слышать. Что дальше?
– Вы не слишком добры, – прохрипел он и криво усмехнулся, – а это не по-христиански. Не угостите стаканчиком бренди человека, который потерял пять пальцев в морской битве при Лироу?
– Довольно! Заказывай, но уволь от сказок. Если клешню изувечили, то лишь потому, что полез не туда, куда положено.
Он повернулся и направился к бару. Хозяин, не спрашивая, плеснул ему местного пойла и посмотрел на меня. Я вытащил из кармана монету. Парень жадно, дергая кадыком, выпил и отставил пустую кружку в сторону.
– Храни вас Господь, сеньор! Спасли человека.
– Давай ближе к делу.
– У меня есть небольшая весточка.
– Если она хорошая, то получишь целую бутылку.
– Вы слишком добры. – Он усмехнулся, показав остатки гнилых зубов.
– Итак?
– Женщина, о которой вы беспокоитесь, жива.
– Хорошее начало.
– Я бы так не сказал. Не знаю всех подробностей, но ее держат неподалеку от Сантьяго.
– Какая-нибудь усадьба?
– Усадьба? – хмыкнул бродяга. – Нет, это не усадьба. Это монастырь.
– Что?!
– Монастырь доминиканских братьев.
– Вот дьявол… – пробормотал я и потянулся за трубкой.
– Увы, сеньор, но я вас предупреждал, что хорошей эту новость не назовешь. Эти люди не так богобоязненны, как может показаться.
– Это уж точно. Где находится эта «святая» обитель?
– В пяти милях к югу, сеньор. Туда ведет единственная дорога, так что не промахнетесь. Разумеется, – развел он руками, – если соберетесь туда наведаться, но уж послушайте моего совета, лучше бы вам этого не делать.
– Что-нибудь еще известно?
– Человек, который работает у них в саду, рассказывал, что пленницу держат в одном из домов, отведенных для нужд лечебницы. Вместе с прокаженными.
– Час от часу не легче.
– Возможно, я ошибаюсь, сеньор, но монахи могут наведаться и к вам.
– Это еще зачем?
– Кто знает… – Он развел руками и покосился на полки, где стоял десяток бутылок.
Намек был настолько красноречивым, что я подозвал хозяина и приказал принести бутылку бренди. Собеседник благодарно оскалился.
– Что еще известно?
– Монахи любят бродить по городу и собирать разные слухи. Последнее время начали задавать вопросы о беглых каторжниках.
– Как давно это случилось?
– Пару дней.
– Когда они приезжают в город?
– Каждое утро. Привозят на рынок продукты. Ох и цены дерут… – Он покачал головой.
– Но люди покупают.
– Особенно богобоязненные старушки.
Ну да, конечно. Перед глазами мелькнул образ нашей квартирной хозяйки. Она уж точно не преминет рассказать долгополым про двух странных кабальеро, один из которых – вот уж страсть господня – ранен и почти не встает с постели. Промолчит? Как бы не так! Выложит все, что знает, будто на исповеди! С почтительным придыханием и благочестивой миной. Потом будет хвастаться перед своими товарками, что к ее словам прислушиваются братья-доминиканцы. Ну и дела… Мы изрядно влипли.
– Передай сеньору Хесусу мою благодарность.
– Обязательно, сеньор Чатров. Кстати…
– Что еще?
– Он просил напомнить, что ваш срок истекает завтра вечером.
– Помню.
Расплатившись с хозяином, кивнул бродяге и направился к выходу. Монахи, значит… И почему я не удивлен? Ведь как чувствовал, что все не так просто. Вышел из таверны, бросил взгляд по сторонам. Мало нам неприятностей, так еще и местные святоши подсуетились. Скоро обложат, как волков. Обложат и погонят под выстрелы…
Кривая улочка вывела в район набережной. Осталось пройти совсем немного, и выйду на бульвар, где любит прогуливаться местный бомонд. Не успел сделать и нескольких шагов, как в сумраке проходного двора мелькнули две тени. Будь они чуть медленнее, я бы их даже не заметил или отреагировал бы не так рьяно. Тем более что они назвали мое имя и пытались схватить за руку…
Удар! Хороший такой удар! Дай бог не убить этого бродягу. Револьвер был при мне, но поднимать ненужный шум не хотелось. Прибежит патруль – разбирайся с ними потом. Нападающий хрюкнул и начал заваливаться на меня. Что это за нежности, сеньор?! Ухожу в сторону, где уже маячит еще один. Что это у вас в руке мелькнуло? Дубинка? Что за напасть! Разве мы так договаривались? Отнюдь! Извольте выбросить! Нет? Куда махаться? Не дай бог, зацепишь, дьявол косорукий! Ныряю ему под руку. Эх, может, это и лишнее, но рефлексы дело такое… Удар в колено! Да, это больно. Очень больно! Сейчас ты закричал, а немного позже и вовсе благим матом орать будешь. Перехватываю руку на излом. Хруст. Еще один удар – в кадык!
Я не успел оглянуться по сторонам, как раздался свист. Свист и удар.
Потом… Потом наступила темнота.
Не знаю, сколько провалялся без сознания, но, когда очнулся, я обнаружил себя сидящим на стуле. Руки были связаны за спиной. Хорошо связаны, на совесть. Странно, но сначала вернулся слух, а уже потом увидел небольшую каморку, освещенную двумя лампами. Стол, несколько стульев. Незнакомый мужчина. Невысок ростом, одет в пыльный, видавший виды сюртук. Седая борода, усы и прищуренные поросячьи глазки. Лицо простое – отвернешься и забудешь. Он заложил большие пальцы за проймы жилета и покачался на каблуках, наблюдая за моим состоянием. Наконец удовлетворенно кивнул и хмыкнул.
