Кто-то из казаков рассказывал товарищам притчу. Начало я пропустил, а вот последние фразы услышал:
– …Ну а что было потом, станишные, известно только Богу и ворону.
– Какому ворону?
– Тому самому, который сидел на суку и все видел. Видел, примечал да спешил каркать. Везучие мы, казаки! Как есть везучие! Поэтому и смерть бережет, холит и милует. Странной любовью, но любит. Бьет, корежит, словно наблюдает, курносая, сколько же ты, станишный, выдержишь? Может и забыть про тебя на время, но жизнь весчь такая… Хвилософическая!
– Ох и любишь ты, Андрей Васильевич, по-господски выражаться.
– Чай не первый год в столице служу. Еще при покойном государе начинал…
Я усмехнулся и отошел в сторону. Спать не хотелось, а бродить по двору скучно. Решил пройти на галерею, которая опоясывала второй этаж. Там было поспокойнее, да и мешать никому не буду. Еще подумают, что вынюхиваю что-нибудь.
Наверное, зря. Зря пошел. Надо было ложиться спать, пусть и лежал бы, уставившись в потолок. Потому что не успел докурить трубку, как услышал голоса. Они доносились из окна одной из комнат. Я замер и прижался к стене. Вот глупо-то…
– …Альгирдас Альгирдович Микульскис, он же Густав Ле Грей, Огюст Беллок и Оскар Рейландер, – усмехнулся Ярин. – Не слишком ли много имен для простого дагеротиписта?
– Оставьте ваши шутки, Михаил Михайлович. Мне, как видите, не до смеха. Были почти у цели, но, как всегда, опоздали.
– Увы, так иногда бывает. Что случилось на этот раз?
– Ускользнула из гостиницы. Когда мы напали на след – Виолетта покинула город.
– Каким же образом?
– Села на торговое судно, – буркнул Микульскис.
– Вот это новость! – фыркнул Ярин. – В прошлый раз, если мне не изменяет память, она скрылась на воздушном шаре.
– Перестаньте!
– Как скажете. Кстати, этот ваш Шатров – что за птица такая? Не простой каторжник. Да и его дела с Вильяром вызывают определенный интерес. Что думает Курдогло, не знаете?
– Курдогло сейчас погряз в испано-российских проблемах.
– Англичанка опять гадит?
– Гадит, стерва такая…
– Давайте это обсудим в другой раз, – послышался шорох. – Если не возражаете, я закрою окно, пока не налетела местная живность. Терпеть не могу здешних насекомых…
48
Мы покидали город с тяжелым сердцем. Здесь, в этой чужой земле, оставались лежать тела русских, погибших в нелепой и никому не нужной сваре. Сколько же безымянных могил – без крестов и надгробий – разбросано по мирам Господним? Будто предопределено свыше погибать нам за чужие грехи и чужие судьбы. Горька ты, русская доля. Ох и горька…
В последнее время я все чаще и чаще обращался к Богу. Никогда не был ревностно верующим, но иногда лучше верить. Хотя бы для того, чтобы не сойти с ума. Особенно когда видишь этот безумный мир.
Мы проходили мимо настороженных горожан и свежих могил, в которых лежали и тела наших врагов. Некоторых еще не похоронили – они валялись на улицах, а над их гнилым мясом дрались шелудивые псы. Враги… Какие они враги? Глупцы, послушные чужой воле, не более того. Как говорил покойный Мартин Вильяр: «Пешки, которых смахивают с доски не задумываясь». Только вот потери у нас – по вине этих «пешек» – слишком большие.
От двух отрядов осталось двадцать шесть казаков и восемь человек из числа спутников Ивана Александровича Бергмана. Ученые, конечно, люди образованные, но к ратным делам непривычные. Вот и охраняли их станичники, как могли, от самого западного побережья. Не считаясь со своими жизнями.
Казаки, урядник Иван Кольцо, сотник Александр Даценко да три парня из команды Курдогло. Кстати, я так и не запомнил имен здешних волкодавов. Они, как и положено людям их ремесла, старались оставаться в тени, не привлекая нашего внимания.
Михаил Ярин, профессор Бергман, дагеротипист Альгирдас Микульскис, скрывающий под этой личиной еще десяток фамилий и псевдонимов. Вольноопределяющийся Дмитрий Евгеньевич Новиков и Жюль Габриэль Верн – возможно, будущий летописец этой истории. Ну и ваш покорный слуга – Сергей Шатров. Негусто…
Нашему отъезду предшествовал серьезный спор с Иваном Александровичем. Хотя какой там спор! Преизрядная склока, которая едва не перешла в потасовку. Вот уж никогда бы не подумал, что Бергман такой горячий и несдержанный на язык. Я даже покойного Федерико Линареса вспомнил. Определенно, они чем-то похожи. Доведись встретиться, они бы нашли общий язык.
Не знаю, кто именно рассказал Бергману о заброшенном городе, но он взвился на дыбы и заявил, что не собирается отправляться на восточное побережье, не увидев «сего творения древних». Черт бы побрал его осведомителя, но что уж теперь? Как Даценко ни бухтел, Иван Александрович был неумолим и даже согласился оставить в Дель Торро свои коллекции, собранные за время экспедиции. Кстати, сохранить вещи взялся Сильвестр Морено. Он же и предложил доставить груз в Сантьяго-де-Лион. Удивительно, но и такое бывает. Особенно если за это хорошо платят. Ничего личного, господа, просто бизнес.
– Я же говорил, что местные готовы на все, лишь бы заработать… – Михаил Ярин ехал рядом с нами и поругивал здешних жителей, природу и погоды, которые, словно в насмешку, окрестили нас грозой и тропическим ливнем. Едва заметные тропы превращались в ручьи, заполненные глиняной жижей.
– Вы про хранение экспедиционного имущества? – уточнил Новиков и смахнул с носа дождевую каплю. – Это вы зря! Морено простой делец, так что ничего удивительного в этом нет.
– Он мерзок.
– Мерзок, но честен. По-своему, разумеется. Тем более что Иван Александрович платит чеками Русской торговой компании, а они, как известно, имеют вес в здешнем обществе.
– Тьфу! – Ярин чихнул, выругался и вытер мокрое от дождя лицо. Наша одежда промокла насквозь, но легче не стало. Ливень закончился, навалилась духота. Жуткая до бешенства.
– При-и-ива-а-ал! – Сотник приподнялся на стременах и поднял руку.
Привал – это хорошо. Это, черт побери, просто прекрасно. Еще немного, и буду состоять из одной воды. Без примесей.
Чем ближе мы подходили к этому городу, тем осторожнее становились казаки. Бо́льшая часть отряда была из пластунов, успевших повоевать и на Кавказе, и в Крымской войне, так что не мне учить их осторожности и навыкам ведения разведки. Пусть некоторые уловки и выглядели немного странно для человека из нашего мира, но профессионализм был налицо.
Я мог бы описывать наш путь до мельчайших подробностей. Змеиные укусы, стоившие жизни двум ученым. Нападение крокодилов на переправах, из-за которых потеряли четырех вьючных лошадей вместе с грузом. Сгнившего заживо волкодава из людей Курдогло – его укусила какая-то местная тварь, которую не сразу и заметишь, но не прошло и недели, как человек умер. Еще одного оперативника, умершего от горячки: тело начало распухать и он задохнулся. Мы ничего не могли сделать. Перед смертью парень раздирал горло ногтями, чтобы вдохнуть немного воздуха. Увы…
