Я отвернулась в сторону.
— Извини. — Ректор подошел ближе. — Я был очень несдержан, повел себя неподобающим образом.
— Из-за такой ерунды… — проворчал Эди. — Тебе, Летка, и слова сказать нельзя? Каждый раз убегать будешь, когда кто-то сорвется и накричит?
— Нет. Я просто тогда приняла это слишком близко к сердцу, к тому же… — Я замолчала, не желая продолжать эту тему.
— К тому же была не виновата, — закончил за меня Амир.
— Вы нашли виновного? — Я вновь отважилась взглянуть на мужчину, больше не опасаясь осуждения с его стороны.
— Нет, но если ты чувствовала за собой вину, не стала бы так сильно обижаться.
— Мне не очень хочется разбирать это происшествие в деталях, гораздо важнее поблагодарить вас обоих за мое спасение и вашу помощь.
— Да уж… Обсуждать ты не желаешь, но как в тюрьме очутилась, сказать можешь? — Эди не собирался отступать, — или почему не уехала из трущоб на другой день? Тебя там насильно удерживали?
— Нет. Мне нужно было разузнать по поводу своей метки, вот я и осталась. Хотела встретиться с предводителем. А в тюрьму попала случайно, когда пошла вместе с Энн — хозяйкой дома, где я жила, выручать ее брата.
— Метка, брат, предводитель… Так ты с Тенью встречалась?
— Да.
— Нет, Амир, ты слышал? Летка даже до Тени добралась! Что за девчонка? А я-то тебя осуждал, что ты к ней слишком строг. Это если ей дать абсолютную волю, то где она окажется в будущем? Все, и говорить ни о чем не хочу.
Эди отвернулся и принялся складывать магические предметы в коробку. Я подошла поближе, положила ладонь ему на плечо:
— Эди, не сердись.
— Не сердись? Ты знаешь, что у меня сердечный приступ едва не случился! Еще письмо написала, будто у тебя все хорошо. А где там хорошо было, ты мне объясни?
Эди помахал перед моим лицом кожаным плетеным браслетом, задев по носу.
— Эди, — я забрала вещицу из его руки, — ты собирался их подписать, давай помогу.
Потянувшись за листом бумаги, услышала удивленный возглас опекуна:
— Ты только взгляни на бусины!
Посмотрев на зажатую в ладони зачарованную вещь, заметила, что нанизанные на тонкие кожаные косички разноцветные бусины вдруг засветились. Подняв голову, увидела пораженное лицо опекуна, а когда взглянула на Амира… сердцебиение разом ускорилось. У него взгляд стал такой, что даже сложно описать.
— Зачарованные вещи реагируют только на родственную хозяину кровь, Летта, а вот у владельца этой вещи родственников не осталось.
— А кто владелец?
— Стивен Витар, — ответил за Эди ректор.
Я покраснела до корней волос и опустила взгляд.
— Он погиб девятнадцать лет назад Виолетта, — пытаясь заглянуть мне в глаза, заговорил опекун. — Ты ведь не можешь быть его родственницей? Ты точно не сестра ему, и даже не племянница, кто тогда?
— Дочь, — прошептала я, чувствуя себя так, словно открывала самую постыдную тайну. Однако вовсе не снобизм был тому виной, я не стыдилась родства с таким достойным человеком, как раз наоборот. Мне было неловко, что скрывала этот факт от лучшего друга Стивена, который сейчас стоял рядом и не отрывал от меня глаз. Надо было рассказать ему все еще у него дома, а сейчас он может подумать, будто я действительно совершенно не рада оказаться дочерью виера, потому и скрыла «неприглядный» факт.
— Почему ты не сказала раньше? — задал вопрос Амир, будто прочитав мои мысли.
— Мои родители скрывали это ото всех, и я не хочу, чтобы их тайна открылась. Это единственная причина. — Я нашла в себе силы открыто посмотреть Амиру в глаза.
— Дочь его и Мэри, — тихо проговорил ректор, потом вдруг развернулся, вышел из комнаты, и я услышала, как хлопнула дверь кабинета.
— Летта, — позвал растерянный Эди, — вот теперь ты меня добила окончательно.
Я ему не ответила, схватила браслет и направилась следом за ректором.
Отыскала я Сенсарро в саду. Он стоял на мосту, перекинутом через ручей, и смотрел вниз на воду. Я подошла и встала рядом.
— Вы не сказали по поводу экзаменов, — тихо заговорила, теребя в руках браслет.
Амир промолчал, потом едва слышно вздохнул, уперся локтями в перила и запустил пальцы в волосы.
— Жизнь — удивительная штука, — ответил он. — Кажется, что навсегда лишился чего-то дорогого, оставил все, связанное с ним, в далеком прошлом, а потом вдруг прошлое вновь вторгается в настоящее и переворачивает устоявшиеся представления, заставляет переосмыслить все заново.
— Эта новость стала для вас ударом? Вы наверняка полагаете, что я недостойна быть родной дочерью такого человека.
— Не ты недостойна, Летта, но так все сложилось. Эстер и Роланд забрали тебя и старательно искореняли все те задатки, что были даны от природы, пытались подстроить под себя и свои представления о жизни. Сейчас нелегко разобраться в уже сложившемся характере. В тебе воспитание и истинная натура находятся в постоянной борьбе друг с другом. Ты просто соткана из противоречий и не обрела еще своего стержня.
— Но разве я не изменилась с нашей первой встречи?
— Не столько изменилась, сколько раскрылась, Летта. Вышла из своей скорлупы.
— В этом есть и ваша заслуга.
Он усмехнулся:
— Намекаешь на похищение?
— На то, как сурово вы погрузили меня в совершенно иной мир. Это помогло переменить мое мировоззрение.
— Есть люди, которым ничего не помогает, а с тобой не все потеряно.
— Знай вы с самого начала, чья я дочь, стали бы действовать иначе?
— Безусловно. Я бы сам отдал тебе шторы из своего кабинета.
Я покраснела, вспомнив про тот давний случай, а Амир замолчал, задумчиво посматривая на сорванные ветром листья, закружившие хоровод над гладью прозрачного ручья, потом негромко и уже серьезно добавил:
— Постараюсь впредь избегать подобных ошибок, а ты имеешь полное право принимать самостоятельные решения, никто не будет на тебя давить. Если же понадобится моя помощь, достаточно просто позвать.
— Спасибо.
Я была благодарна ему за эти слова, но только совершенно не хотела покровительственного отношения. Мне не нужен был второй опекун в лице Амира. А чего конкретно я от него хотела, пока и сама не разобралась.
— Надеюсь, вы больше не считаете меня взбалмошной и капризной девчонкой? Не думаете, что я всегда стремлюсь потешить собственное самолюбие?
Может, не стоило напоминать ему эти речи, брошенные в гневе, но захотелось прояснить все прямо сейчас, пока он разговаривал со мной, отвечал на вопросы.
Амир притворно вздохнул:
