Что же тогда он кипит от злости при виде большого лагеря, на который так легко напасть? Чертова баба обеспечит-таки себе его защиту, не мытьем, так катаньем. Но ее врага он преследовать не станет. Если она думает и в это его втянуть, то ее ждет большое разочарование.
И все же остается непонятным, почему герцогиня с таким ослиным упрямством хочет путешествовать именно с ним. За ту сумму, что она собирается заплатить ему, можно запросто нанять дюжину охотников за головами. А что, если она вовсе не собирается швыряться такими деньгами? Может, на его блеф она ответила тем же, и совсем не намерена ему платить? Не рискнуть ли выпутаться из этой катавасии, запросив деньги вперед? Ага, и снова оказаться идиотом, если вдруг выяснится, что как раз пятьдесят тысяч завалялись у нее где-нибудь в углу. Нет уж! Он сегодня, уже выставил себя полным дураком. Одного раза больше чем достаточно.
Кольт грохнул седло на землю совсем рядом с костром, возле которого сидел Билли, уставившись в огонь. От удара в разные стороны полетели искры, и парнишка вынужден был быстренько гасить их на своей одежде. Но Кольт этого даже не заметил. Он глядел на бело-кремовое полосатое чудовище, вольно раскинувшееся футах в двадцати от него. Глядел и не видел. Перед его мысленным взором стояла женщина, находящаяся сейчас внутри шатра. Распустила ли она волосы, позволив им свободно свисать по спине, как тогда, когда он впервые ее увидел? Сняла ли она свои модные одежды, надев на ночь… Что? В чем может спать такая женщина?
Кольт стиснул зубы и снова отвернулся к своему коню. Лучше бы Билли развел костер подальше от ее шатра! Теперь ничего не поделаешь. Все равно он не собирался ложиться нынче ночью, так что не имеет особого значения, насколько близко он от герцогини.
— Я скоро вернусь, малыш. Выкини эту иностранную жратву. Я сам себе приготовлю.
Билли собрался было возразить, но благоразумно передумал. Сегодня на Кольта и так многое навалилось. Ее еда скорее всего встанет ему поперек горла независимо от вкуса.
Глядя, как Кольт отводит своего Аппалуза к остальным лошадям, Билли вздохнул. Он не единственный, кто наблюдает сейчас за ним. С того самого момента, как брат въехал в лагерь, к нему приковано множество глаз. Одни — с любопытством, другие — с подозрением, а некоторые и с оживленным интересом. Эти люди не понимают, что с ним делать и как с ним держаться. Они знают лишь, что их госпожа пожелала видеть этого человека своим проводником. С Билли они болтали вполне сердечно и дружелюбно, но манера поведения Кольта не располагала к подобному общению. Даже если бы он и не оскорбил герцогиню в присутствии доброй половины ее свиты — а уж одного только этого достаточно, чтобы его невзлюбили, — весь его вид предупреждал: «Не приближаться!». А кому точно следует держаться от него подальше, так это самой герцогине. Но не успел Билли додумать эту мысль, как ее милость вышла из шатра и проследовала за Кольтом.
Глава 13
Кольт понял, что она рядом. Он слышал, как она подошла, хоть женщина и старалась двигаться бесшумно. И ему вовсе не требовалось поворачиваться, чтобы убедиться, кто стоит сзади. Сейчас запах ее духов сильно щекотал ему ноздри, но еще до того, как этот аромат донесся до него, он ощутил ее присутствие. Так самец чувствует приближение самки.
Джослин остановилась у него за спиной, ожидая, когда он отреагирует на ее появление. Но он и бровью не повел. Чем меньше он станет с ней общаться, тем лучше. Но вряд ли она просто так уйдет. Слишком уж упрямая баба. Конечно, ее молчание означает, что она нервничает, но все же она пришла. Решимости у нее побольше, чем страха.
— Вы умно поступили, приведя их с собой.
Джослин понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от неожиданности, и еще пара мгновений — понять, что он сказал. Оглянувшись посмотреть, кто именно пришел за ней следом, она обнаружила четверых охранников, топтавшихся неподалеку. Они даже не пытались остаться незамеченными. Держась на почтительном расстоянии, они всем своим видом показывали, что не намерены оставлять ее наедине с новым проводником.
— Они вас еще плохо знают. Как только познакомятся поближе, станут менее бдительными.
— Вы тоже меня не знаете.
Его тон заставил Джослин вздрогнуть. Ей послышалась в нем скрытая угроза. Скорее всего так оно и есть, и самое разумное, что она может сейчас сделать, — бежать отсюда во весь дух. Она и без того достаточно взвинчена. Но ей не хотелось его бояться. И не хотелось, чтобы он продолжал на нее сердиться. Она никогда не получит от него того, чего желает, если позволит себя запугать.
— Мы могли бы это изменить, — нерешительно произнесла она, отчаянно желая, чтобы он повернулся к ней лицом. — Мне очень хочется познакомиться с вами поближе!
— Зачем?
— Потому что я нахожу вас… интересным…
И волнующим, и неимоверно желанным, и, черт тебя побери, Кольт, обернись и посмотри на меня!
Но он не обернулся. Медленными мягкими движениями он продолжал вытирать лошадь, будто Джослин здесь и не было. Она не привыкла, чтобы ее так демонстративно игнорировали. Такое обращение способно сильно подорвать уверенность женщины в себе, а у Джослин она и так стремилась к нулю.
Некоторое время девушка тихо наблюдала за его рукой, оглаживающей бока лошади, и чуть не впала в транс, представив…
Джослин поспешно отбросила эти мысли, подошла к коню, потрепав его морду, и некоторое время любовалась животным, а не его хозяином. Тот по-прежнему на нее не смотрел.
Джослин попыталась еще раз привлечь его внимание.
— Не могли бы мы хотя бы поговорить?
— Нет.
Почему-то этот спокойный отказ вывел ее из себя. Нет, он положительно невозможен! Совершенно невыносим!
— Послушайте, я понимаю, что вы все еще на меня сердитесь, но…
— Слово «сердитесь» и приблизительно не передает моих чувств, леди.
Выпрямившись, он наконец посмотрел прямо на нее. И Джослин тут же об этом пожалела: эти синие-синие глаза были наполнены такой чувственной силой, что у нее перехватило дыхание. Что это, гнев? Джослин не была в этом уверена.
Кольт тоже. Он старался злиться, но другие вещи мешали ему. Ее запах, голос, воспоминания… Каждый раз, когда он вот так приближался к белой женщине, он почти физически ощущал, как плеть вырывает мясо из его спины. С ней же дело обстояло еще хуже. Понимая, что не может ее получить, он все равно отчаянно желал ее. Этого вообще не должно было случиться. Ничего подобного с ним не происходило более трех лет. Все эти годы женщины вроде нее вызывали у него лишь отвращение и воспоминания о муках, которые ему пришлось перенести из-за одной из них. Он относится к той категории мужчин, которые ошибаются лишь однажды. Так почему же она не вызывает у него отвращения? Почему он так жаждет схватить ее и прижать к груди? И какого черта она не уходит, пока он еще в состоянии сохранять жалкие остатки своего самообладания?
