Они предполагали, что времени будет больше, что в Санта-Фе они все вместе сядут на поезд. Но планы герцогини изменились. Свите пришлось бы разделиться, чтобы погрузить на железную дорогу все экипажи, если даже в Санта-Фе и найдутся подходящие железнодорожные платформы. Поэтому Джослин решила ехать до Денвера, где железнодорожный парк побольше, и пересесть на поезд там. Но этот метис, ее проводник, заверил герцогиню, что она может добраться до Вайоминга через прерии.
Впервые Майлз не чувствовал в себе уверенности, столь необходимой в его деле, потому что никак не мог понять отношения к нему герцогини. Ее прямой взгляд действовал ему на нервы, но он ничего не мог прочесть в ее глазах, кроме веселья. Порой ему казалось, что она смеется не вместе с ним, а скорее, над ним, видя насквозь все его ухищрения.
Конечно, у него изначально не лежала душа к этому мероприятию. Старые грымзы были легкой добычей: одинокие, уязвимые, легковерные. Он ими вертел, как хотел. Но эта молодуха совершенно не обладала необходимыми качествами, которые позволили бы ее быстренько охмурить. К тому же она ему совершенно не нравилась, несмотря на свою молодость. Потому-то главным образом Майлз и опасался сегодняшней встречи. Невзирая на все ее богатства, он почти надеялся, что герцогиня ему откажет.
Преисполненный отвращения к самому себе, он, спешившись, выдавил из себя улыбку.
— Вы снова выиграли, Джослин.
Она позволила ему называть себя по имени, но по-прежнему странно на него смотрела, когда он так обращался к ней. Наверное, с таким количеством титулов человек просто не воспринимает собственное имя. Даже графиня обращается к ней только «дорогая».
— Это не соревнования, Майлз. Соперничать с Сэром Джорджем способны только его кобылицы. Но их беременность исключает такие нагрузки.
Он скрипнул зубами. Ему постоянно казалось, что дна держится с ним снисходительно. Да так оно, безусловно, и было. Нищий парень из Миссури, он чувствовал себя не в своей тарелке, связавшись с прирожденной английской аристократкой, выросшей в роскоши. Одни ее чертовы скакуны, должно быть, стоят больше, чем он получил от всех своих четырех покойных жен, вместе взятых. А если еще включить сюда и приплод, который герцогиня ожидает от кобыл весной…
— А в Англии вы выставляли его на бега? — Он задал вопрос специально, зная, что она оживляется, говоря о лошадях. Сейчас ему важно привести ее в хорошее настроение, — Господи, конечно, нет! Он был слишком молод, когда мы уехали. Но его отец… Что вы делаете, Майлз?
Пока они шли, он обнял ее за плечи, а теперь повернул лицом к себе.
— Не будьте так застенчивы, — ласково проговорил он.
— Для мужчины естественно хотеть прикоснуться к женщине, которую он любит.
— Вполне допускаю.
Ее ответ, произнесенный к тому же совершенно равнодушным тоном, сбил его с толку.
— Разве вы не слышали меня? Я люблю вас.
— Мне очень жаль.
Чего жаль? Что она не разобрала его слов, или что он ее любит? Боже мой, и без того на душе достаточно скверно, а тут еще она все усложняет?
— Полагаю, вам уже не раз объяснялись в любви. Он и сам не отдавал себе отчета, какой сарказм сквозил в его словах. Но Джослин все прекрасно расслышала и разозлилась. Она собиралась отклонить это давно ожидаемое предложение так, будто посчитала его искренним. Просто вежливо отказать, не подавая виду, что прекрасно понимает, в чем он заинтересован на самом деле. Ей по-прежнему не хотелось открыто называть его лжецом, но это последнее ядовитое замечание заставило ее передумать. Пожалуй, она его немного озадачит.
— Вы бы очень удивились, узнав, как много на земле охотников за приданым, Майлз, которые клянутся в вечной любви, причем так нежно и ласково. Пространные дифирамбы, предложения руки и сердца… Их было столько, что я давно сбилась со счета.
— Вы обвиняете меня…
— Конечно, нет! — перебила она с хорошо разыгранным негодованием. — Такой милый и изысканный джентльмен, как вы, никогда не прибегнет к столь низменному способу получить состояние. Я никогда так не думала, — заверила она, потрепав его по руке. — Если я отнеслась к вашим словам с прохладцей, то только потому, что уже становится утомительным объяснять каждый раз, почему я больше никогда не выйду замуж. Но вы, конечно же, вовсе не собирались делать мне предложение, не так ли? Святые небеса, конечно, нет! В конце концов мы знакомы лишь несколько недель.
Джослин отвернулась прежде, чем Майлз успел увидеть ее улыбку, когда его обычно бледное лицо залилось ярким румянцем. Однако руку с ее плеча он не снял.
— Что означают ваши слова о том, что вы больше никогда не выйдете замуж? — довольно резко спросил он.
— Что? Ах, это… — Она ухитрилась изобразить тяжелый вздох, готовясь выпалить вопиющую ложь, которую собралась ему преподнести. — Я просто-напросто не могу этого сделать. Мой муж некоторым образом застраховался, желая, чтобы я хранила память о нем. Видите ли, я потеряю все, что у меня есть, если вновь выйду замуж. И безусловно, я не могу рисковать таким состоянием, не правда ли?
— Все? — Он был откровенно потрясен.
— Да, все.
— Но вы ведь так молоды! А если вы захотите иметь детей? Если вы полюбите наконец?
— Завещание моего мужа не запрещает мне иметь детей или любовников. Если мне захочется, у меня будет и то и другое. О, милый, я вас шокировала?
Судя по выражению его лица, так и есть. Джослин еле удержалась от смеха.
— Должно быть, вы его ненавидите, — кисло заметил Майлз. Он-то уж точно возненавидел ее покойного супруга.
— Почему вы так думаете? Он лишь пытался по-своему защитить меня, обеспечив такое положение вещей, чтобы никто никогда не смог наложить лапу на мое состояние. Ничего плохого я в этом не вижу.
— Еще бы, — буркнул он.
— Прошу прощения?
— Так, ничего. — С огромным усилием он заставил себя мило улыбнуться. — Как вы сказали, говорить о женитьбе слишком рано. Лучше ответьте мне на такой вопрос. Я вот все время думал, почему при таком количестве охранников никто не сопровождает вас во время прогулок?
Джослин рассмеялась над столь неожиданной сменой темы, но Майлз решил, что смех вызван его вопросом.
— Но как они смогут меня догнать? Цель этих прогулок — хорошенько размять Сэра Джорджа. Мое удовольствие при этом вторично. К тому же я никогда не удаляюсь больше, чем на расстояние слышимости выстрела. — Она указала на прикрепленное к седлу ружье. — И наконец здесь вы, чтобы защитить меня. Будь я одна, то просто осталась бы в пределах видимости охранников. Ну, давайте возвращаться?
— Конечно, если вы устали, — мягко вымолвил он, совладав с гневом. — Но я тут видел прекрасный луг, который, мне показалось, должен вам понравиться. Наш караван проехал мимо него как раз перед тем, как остановиться на обед, так что мы сейчас недалеко оттуда.
