– Я хочу мотоцикл, – обычно в ответ на это буркала Вика, ведь это и правда было то единственное, что она точно хотела и чего упорно добивалась.
Вступать же в диалог на тему своей аморфности Вика не желала. Ведь, на её взгляд, подруге было легко говорить. Она жила в большой двухкомнатной квартире с мамой и папой. У неё была своя комната! А вечерами они ужинали всей семьёй. И в любой момент Надя могла обратиться и к маме, и к папе за помощью и поддержкой. Деньги у них в семье были, и папа, и мама, и сама она трудились и зарабатывали. А покупать Надя могла себе что угодно: хочешь – одежду, хочешь – украшения, а хочешь – и новый телефон.
И училась она лучше. Не витала в облаках, как Вика, обожала алгебру и другие точные науки, но вместе с тем отлично успевала и по гуманитарным предметам. Учёба Наде давалась легко, а потому и на работу курьершей оставалась масса времени. Родители были дочерью довольны. А Вике, чтобы успевать везде, приходилось напрягаться. Хорошо, что хоть её мама не особенно-то всматривалась в дневник. «Двоек нет – и ладно», – обычно говорила она.
Повезло Наде и с внешностью – она была красивая: пониже её ростом, тонкая, звонкая, с волнистыми каштановыми волосами. Все джинсы, платья, юбки, туники сидели на ней как влитые. Шли ей идеально: или подходя к тону кожи, или оттеняя глаза, или подчёркивая достоинства фигуры. А чаще – так и всё сразу.
И поэтому Надя могла себе позволить выбирать парней. Вот так вот запросто уходить со свидания, пожимая плечами: «Эгоист? Ну ладно, пока, я пошла». А потом уверенно смотреть в будущее и ждать другого, более интересного, более красивого и более умного принца.
– Я себя люблю и ценю, – обожала говорить Надя.
– Я себя тоже, – обычно в ответ на это говорила Вика, но…
Но она кривила душой. Хорошо любить и ценить себя, когда у тебя папа дома, а не бросил вас с мамой со скандалом, когда и денег полно, и внешность, пусть и не фотомодельная, но всё равно где-то около того. А как было быть ей, Вике? Надя жила дома среди любви, а потому была уверена, что любви в этом мире – хоть отбавляй. А Вика жила в одиночестве, пережив развод родителей, а поэтому в существовании любви она иногда просто сомневалась.
Вика, едва выйдя во двор, сразу спустила Керри с поводка. И та, довольная, тут же помчалась куда-то среди высоких сугробов. А Вика решительным шагом направилась вокруг дома: ближе к ночи температура ещё понизилась, и стоять у подъезда в ожидании, пока собака сделает свои дела, казалось совсем нереальным.
Вике хотелось плакать. И почему она правда убежала из кафе? Ведь это Надя сделала свой выбор, что не хочет встречаться с эгоистом, а ведь её, Викин, Гена – не эгоист. Он не сказал ей ничего плохого, ничего плохого не сделал. И почему Надя так уверена, что они оба – не принцы? Ведь это же её Серёга – не принц, а Генка… А ведь он такой симпатичный… И он пошёл с ней танцевать. И он спросил, встречается ли она с кем-то, а, узнав, что нет, был готов предложить ей встречаться… И она думала о нём почти полгода, и по сто раз переслушала все его аудиозаписи «ВКонтакте», и по сто раз пересмотрела все его фотографии…
Вике позарез нужно было посоветоваться с кем-то ещё, с кем-то взрослым и опытным. Но этот кто-то был на другом конце города, заваривал чай и обсуждал городские новости. И она чуть было не разревелась прямо на улице.
Как вдруг увидела, что Керри несётся ей навстречу в компании английского спаниеля.
– Черри! – обрадованно позвала Вика, и обе псины тут же кинулись ей в ноги, старательно виляя купированными хвостами.
– Ты на меня ещё злишься? – поинтересовалась Надя, подходя. – Я так и думала, что ты пойдёшь гулять с Керри, и тоже решила выйти и всё-таки поговорить с тобой ещё раз.
– Да нет… – вздохнула Вика, – не злюсь. Точнее, не на тебя.
Она готова была согласиться, что в чём-то подруга права. Ведь её саму уже просто тошнило, когда парни называли девчонок «тёлочками». И, наверное, ей бы тоже стало неприятно, если бы парень, который ей нравится, был уверен, что ему можно быть подлым мстительным эгоистом, а она всё равно обязана была бы его любить. И вся разница между ней и Надей была только в том, что подруга моментально всё это улавливала и тут же решительно говорила «нет». Надя не желала со всем этим мириться! А она, Вика, почему-то не то чтобы желала, конечно, но… могла.
Могла промолчать. Могла смириться. Могла потерпеть. Могла сделать вид, что не замечает. Могла уступить. Могла согласиться. Могла пойти на компромисс. Могла, могла, могла…
– Прости меня, я, наверное, сегодня была резка с тобой, но я искренне не могу понять, почему ты готова позволять к себе так относиться? Называть при тебе девушек «тёлочками», например. Терпеть, когда тебе что-то не нравится. Хоть убей – не понимаю.
– Я не знаю, – буркнула Вика.
И тут она была честна: она не знала. Ей казалось, что так – нормально. Что все так делают: что-то – терпят, с чем-то – мирятся, что-то – пропускают мимо ушей. Просто так принято. Поэтому, наверное, и она ведёт себя именно так – как все. И всё бы в этих размышлениях было логично, если бы её самая близкая подруга Надя не вела себя по-другому.
– «Я не знаю» – это не ответ, – тут же парировала Надя. – Подумай! У тебя же есть мозг! Проанализируй себя. Что с тобой не так? Человек должен быть… – и она пустилась в долгие философско-психологические размышления.
Вика шла рядом и… не слушала. Она смотрела на играющих, то пропадающих среди сугробов, то снова появляющихся, собак. И почему-то думала о том, как интересно у них подобрались любимицы. У неё, у Вики, – энергичная, весёлая, настырная и везде сующая свой нос фокстерьерша Керри. А у Нади – длинноухая, меланхоличная, с таким выражением на морде, «как будто у неё все умерли», спаниельша Черри. Пока Черри бежала в какую-нибудь сторону, Керри успевала уже сбегать во все и сделать ещё кругов пять вокруг своей подруги.
Собаки и их хозяйки были такие разные, как будто каждая дополняла другую. Бодрость и меланхолия, активность и спокойствие, уверенность в будущем и тоска по несбывшемуся. Между девчонками и их собаками была та же самая разница, что и между самими подругами. Надя в их тандеме отвечала за активность, напор, уверенность, а Вика… А вот тут Вика вдруг озадачилась: «А что такое есть во мне, что привлекает ко мне Надю? Или нет во мне ничего, и только она мне нужна, чтобы верить в меня, раз я сама в себя не верю?»
На этом моменте мысли кончились, и Вика потерялась. Она шла и пыталась нащупать направление «куда думать дальше». Но у неё ничего не получалось. Слишком много всего произошло в этот день, чтобы думать. Были лишь разочарование и усталость.
– …и поэтому мне кажется, что с тобой что-то не так, – между тем резюмировала Надя и в ожидании ответа на свой долгий спич уставилась на подругу.
– Со мной всё так! – тут же испугалась Вика, которая всё прослушала и теперь не знала, что сказать.
– Тогда почему ты всегда всё терпишь?
