Предполагая такое развитие событий, перед тем как уйти из базового лагеря, Холл и Фишер созвали собрание проводников двух команд. Они договорились, что каждая экспедиция направит из четвертого лагеря двух шерпов, в том числе и альпинистов-сирдаров Анга Дордже и Лопсанга, на полтора часа раньше основной группы. Тогда шерпы успеют закрепить веревки на наиболее не защищенных участках на верхушке горы до того, как туда придут клиенты.
– Роб очень четко объяснил, насколько это было важно, – вспоминает Бейдлман. – Он хотел любой ценой избежать потери времени, которая может возникнуть из-за заторов в узких местах.
Однако по неизвестным причинам ни один шерп не покинул Южное седло раньше нас ночью 9 мая. Может быть, сильный ураган, который не утихал до 19.30, помешал им собраться пораньше, как они рассчитывали. После экспедиции Лопсанг утверждал: в последний момент Холл и Фишер отказались от плана провешивать в опасных местах веревки до появления клиентов, потому что получили ошибочную информацию, что черногорцы уже проделали эту работу вплоть до Южной вершины.
Можно было бы допустить, что Лопсанг говорил правду, но ни Бейдлман, ни Грум, ни Букреев, то есть все три оставшихся в живых проводника, ничего не упоминали об изменениях в планах. И если от планов по провешиванию веревок сознательно отказались, то непонятно, почему Лопсанг и Анг Дордже, уходя из четвертого лагеря впереди остальных членов экспедиций, тащили по сто метров веревки каждый.
В любом случае выше 8350 метров ни одна веревка заранее не была закреплена. Когда мы с Ангом Дордже в 5.30 утра первыми дошли до Балкона, мы больше чем на час опережали группу Холла. С этого места мы могли бы легко пройти вперед и провесить веревки. Однако Роб однозначно запретил мне идти дальше, а Лопсанг был все еще далеко внизу. Он тащил Питтман в короткой связке, поэтому не было никого, кто бы мог поработать в паре с Ангом Дордже.
Тихий и слегка угрюмый, Анг Дордже казался особенно мрачным, когда мы сидели вместе и наблюдали восход солнца. Мои попытки завязать с ним разговор были безуспешны. Возможно, его мрачное настроение было следствием зубной боли, от которой он мучился последние две недели. Или он был задумчивым из-за тревожного видения, которое посетило его четыре дня назад.
В последний вечер в базовом лагере Анг и несколько других шерпов, в радостном предвкушении штурма вершины, выпили большое количество чанга – густого сладкого пива, сваренного из риса и проса. На следующее утро с сильного похмелья Анг был крайне возбужденным и перед подъемом на ледопад признался другу, что той ночью видел призраков. Анг Дордже был не только верующим, но и суеверным молодым человеком и, следовательно, не мог легко отнестись к такому знамению.
Возможно, он просто был зол на Лопсанга, которого недолюбливал и к которому относился как к клоуну. В 1995 году Холл нанял Лопсанга и Анга Дордже в свою экспедицию на Эверест, и эти два шерпа не смогли сработаться.
В тот год в день штурма команда Холла добралась до Южной вершины достаточно поздно, около 13.30. После выхода на Южную вершину обнаружилось, что на самой дальней части гребня, ведущего к вершине, лежит глубокий и неустойчивый снежный покров. Холл, чтобы определить дальнейшее состояние тропы, послал вперед новозеландского проводника Гая Коттера и Лопсанга (а не Анга Дордже), что последний, бывший тогда сирдаром шерпов-альпинистов, воспринял это как личное оскорбление.
Чуть позже, когда Лопсанг поднялся к основанию ступени Хиллари, Холл решил прекратить попытку восхождения и дал сигнал Коттеру и Лопсангу возвращаться обратно. Однако Лопсанг игнорировал приказ, отвязался от Коттера и продолжил восхождение к вершине самостоятельно. Холл разозлился на Лопсанга за то, что тот нарушил приказ, и Анг Дордже разделял чувства своего работодателем.
В этом году, даже несмотря на то что они были в разных командах, Анга Дордже снова попросили поработать вместе с Лопсангом в день штурма вершины. И в этот раз Лопсанг проявил себя не лучшим образом. В течение шести долгих недель Анг Дордже работал даже больше, чем был обязан. Теперь, судя по всему, он слишком устал, чтобы выполнять работу «за себя и за того парня». Угрюмо глядя прямо перед собой, он сидел рядом со мной в снегу в ожидании появления Лопсанга, а веревки так и оставались незакрепленными.
В результате через полтора часа продвижения вверх от Балкона, на высоте 8534 метра я попал в первый затор, где члены разных команд столкнулись с цепью массивных скалистых уступов, для безопасного прохождения которых были нужны веревки.
Клиенты около часа нетерпеливо толпились у подножия скалы, пока Бейдлман, взяв на себя обязанности отсутствующего Лопсанга, медленно провешивал веревки.
Тут нетерпеливость и техническая неопытность клиентки Холла Ясуко Намбы чуть не стали причиной несчастья. Успешная бизнес-леди, работающая в токийском отделении Federal Express, явно не вписывалась в стереотип смиренной и послушной японки средних лет. Однажды она сказала мне со смехом, что дома приготовлением еды и уборкой занимается исключительно ее муж. У себя на родине, благодаря своему стремлению покорить вершину Эвереста она стала в некотором роде знаменитостью. Если раньше она была медлительной и неуверенной в себе альпинисткой, то сегодня, в день штурма вершины, Ясуко кипела энергией как никогда.
– С момента, когда мы пришли на Южное седло, – говорит Джон Таск, который был ее соседом по палатке в четвертом лагере, – Ясуко полностью сосредоточилась на вершине. Казалось, она была в трансе.
После выхода с седла Ясуко взяла хороший темп и старалась прорваться к началу цепочки альпинистов.
Бейдлман висел на скале на высоте тридцати метров над клиентами, и нетерпеливая Ясуко слишком рано пристегнула свой жумар к болтающемуся концу веревки – до того, как проводник успел закрепить ее второй конец. Ясуко уже была готова взбираться по веревке, от чего Бейдлман неизбежно свалился бы со скалы, но в этот момент стоявший рядом Майк Грум остановил ее и отчитал за то, что она слишком торопится.
Людей на этом участке маршрута становилось все больше. Те, кто остался в конце очереди, все больше отставали. Дело шло к полудню. Три клиента Холла: Стюарт Хатчисон, Джон Таск и Лу Касишке, поднимавшиеся почти в самом хвосте вместе с Холлом, были сильно обеспокоены тем, что скорость движения замедлилась. Прямо перед ними шла команда тайваньцев, двигавшаяся исключительно медленно.
– Они шли вперед очень странно. Слишком близко друг к другу, – вспоминает Хатчисон, – почти как куски хлеба в нарезанной на столе буханке, один за другим. И это не давало нам возможности обогнать их. Мы потеряли массу времени, дожидаясь, пока они поднимутся по веревкам.
В базовом лагере перед выходом на штурм вершины Холл говорил о двух возможных временных точках, после которых надо будет разворачиваться назад, – 13.00 или 14.00. Хотя он много говорил о необходимости определить точное время начала спуска и строжайшем соблюдении графика, он так и не объявил, какое же время будет началом нашего возвращения. Все мы поняли, что Холл примет окончательное решение в день штурма вершины, с учетом погоды и других факторов, а затем сообщит нам, что назначенный час настал.
