— Отлично выглядите, Екатерина Сергеевна, — продолжал говорить Мишин двойник. Заглянул в комнату, присвистнул. — Новая мебель? Ваш подарок? И люстра? Танюшкина мечта осуществилась. Вместе пойдем из роддома их забирать? Только я бы хотел немного подкрепиться. Вы уже завтракали?
Теща не отвечала на вопросы. Смотрела на него как… как девица утром в больнице — с оторопью, с изумлением. Теща заметно похорошела, посвежела, похудела и одета была с несвойственной ей прежде смелостью — в брючный костюм. Екатерина Сергеевна в брючном костюме! Чудеса! И с каких доходов она, экономист на обувной фабрике, разбогатела? Кормить его не собирается. Но, в конце концов, он у себя дома, а есть хочется уж просто нестерпимо.
— Завтракали? — повторил Миша.
Таня не ответила. Этот развернулся в сторону кухни, явно туда собираясь идти. Таня испуганно попятилась спиной, так и вошла на кухню, отступала, пока не натолкнулась на подоконник.
Этот принялся по-хозяйски вытаскивать еду из холодильника. И рта не закрывал:
— И здесь новая мебель? Вчера передал в роддом одежду для Тани и ребенка, она записку прислала. Чувствует себя хорошо, ребенок немного потерял в весе первые дни, но уже начал набирать. Три двести — ведь это здорово? Хочу дочь Светланкой назвать. Таня согласна. Я ей тоже подарок приготовил — колечко с рубином. А цветы мне сестра двоюродная обещала. Заскочим к ней по дороге?
Было колечко. Да и сейчас есть, лежит в шкатулке. И комнатные цветы, китайская роза, были… Двадцать два года назад! На прошлой неделе у Светланки день рождения был. Таня ей звонила, поздравляла. Дочь сказала, что папа уже отметился, он вообще каждый день звонит. Какой-то странный, не болеет? Вопросы одни и те же задает. Таня сказала, что у отца сложности на работе.
А выглядело все так. Миша позвонил дочери, чтобы удостовериться, в каком времени живет. Светланка сказала:
— Ты меня первый сегодня поздравляешь. Ну, давай начинай!
— С чем поздравлять? — удивился он
— У меня сегодня день рождения.
— Разве?
— Двадцать два года!
— Сколько-о-о?
— Папа, как у тебя с памятью?
— Отлично… или плохо… Поздравляю, дочка!
— Спасибо! Дико тороплюсь, считай, что ты мне сказал много-много хороших слов. Целую! Пока!
Этот ел, питался, пожирал Танины продукты. Взял белый батон, хотел отрезать поперек кругляшок, передумал, разрезал батон вдоль. Намазал маслом, положил колбасу и сыр, накрыл сверху второй половиной и, широко раззевая рот, кусал, быстро жевал и торопливо глотал. Миша так некультурно никогда не ел.
— Ты кто? — с трудом выдавила Таня.
— Ваш зять, Михаил Кутузов, в девичестве Червяк. Что с вами, Екатерина Сергеевна?
— Ты откуда? — Второй вопрос дался Тане уже легче.
— По правде сказать, из больницы. Удрал оттуда.
— Ага, понятно, — кивнула Таня, которой ровным счетом ничего понятно не было.
Ее отвлек звук с улицы — пронзительный свист автомобильных тормозов. Невольно посмотрела в окно: во двор влетела машина «скорой помощи», остановилась около их подъезда.
— Екатерина Сергеевна! — позвал этот. — Новая мебель, конечно, здорово, большое спасибо, и обои сменили. Но куда вы дели соски, молокоотсос — все, что я купил по Таниному списку?
— Какой молокоотсос? Ты кто?
— Такое впечатление, что вы меня не узнаете, — с набитым ртом ответил Миша. — И где наши заготовки, продукты?
Его жена была прекрасной хозяйкой, на зиму по сотне банок консервов заготавливала, впрок покупала макароны, крупы, муку, сахар. Теперь, рыская по полкам в новых шкафчиках, Миша ничего не обнаружил. И в холодильнике, суперсовременном, нечем поживиться. Он хотел есть, а есть было нечего!
— Наши заготовки, продукты? — Таня, как это делают обескураженные дети, повторяла вопросы.
— Вот именно.
— Ты кто?
— Екатерина Сергеевна! Да что с вами? Третий раз спрашиваете. Вы же видите, что это я, Миша. Правильно?
— Правильно, — кивнула Таня, — как бы Миша.
— Ваш зять, верно?
«Нет у меня никаких зятьев! — хотелось закричать Тане. — И ты похож на Мишу, которого давно нет!» Напуганная Таня не решалась произнести эти слова вслух. От ответа ее избавил звонок в дверь.
На ватных ногах пошла открывать. А вдруг там еще сюрпризы? Посмотрела в глазок. Аспирантка Рая и какой-то долговязый мужик. Таня открыла дверь.
— Татьяна Евгеньевна! Миша у вас? — выпалила Рая.
— Э-э-э… как бы…
— Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна! — вперед выступил долговязый. — Я врач. Позвольте нам поговорить с Михаилом Александровичем?
— С этим?
— Да! — смело шагнула вперед Рая. — Разрешите пройти!
И не дожидаясь позволения, рванула на кухню. Тот, что представился врачом, — за ней.
Таня не понимала, что происходит и, соответственно, что делать. Затренькал телефон, и звук его показался спасительным. Хотелось ответить, совершить какой-нибудь естественный, нормальный поступок, чтобы развеять морок. Она сняла трубку.
Бывшая начальница, Виктория Сергеевна:
— Ты еще дома? Опаздываешь, у тебя же совещание на девять тридцать назначено! — Виктория Сергеевна, как всегда, все знала. — Я коротко, по делу. Говорят, твой бывший муж в какой-то медицинской фирме прошел курс лечения и отлично помолодел. Правда?
— Не знаю. Я с ним не общаюсь. — (А кто на кухне батоны трескает?)
— Так пообщайся! Моя личная просьба. За деньгами, сама понимаешь, не постою, лишь бы помогли от старческих хворей избавиться.
— Но я действительно не в курсе!
— Отказываешь?
— Виктория Сергеевна! Вы прекрасно знаете, что я вам ни в чем отказать не могу.
— Вот и поговори с Мишкой. Если будет хвостом крутить, скажи, что на него в прокуратуру уже доносы накатали. В моих силах и связях остановить разбирательство. Поняла?
— Да. Спасибо. Буду стараться.
— Ты чего говоришь по-армейски, будто я генерал, а ты прапорщик?
— Извините, не хотела обидеть.
— Температуры нет?
— Чего?
— Имею точные сведения: грядет грипп, будет назван «птичьим». Скосит больше людей, чем испанка, на миллионы счет пойдет. Береги себя! Не целуйся с кем попало! — хохотнула Виктория Сергеевна.
— Хорошо, непременно! — серьезно ответила Таня. — Спасибо, что предупредили.
Она положила трубку, вышла в коридор. Что происходило на кухне, пропустила. А сейчас видела, как Рая и врач этого… не сказать, что насильно волокли, под локти держали и… препроваживали — вот подходящее слово, препроваживали на выход. В дверях врач обернулся, посмотрел на Таню, она машинально отметила — какие чудные голубы глаза! — и улыбнулся:
