— Ничего хорошего! Одни неприятности! — еще раз поддержала ее Мариша.
— Вот именно! — восклицала Янка. — И при чем тут я, скажи ты мне? Никакой моей вины в смерти моих мужей нет. Сами своими руками могилы себе вырыли! Я виновата лишь в том, что выбирала себе такие неподходящие партии! И все!
Но объясняй, не объясняй, а, как известно, на каждый роток не накинешь платок. Недаром говорят, то ли он украл, то ли у него украли, а была там какая-то неприятная история. Поэтому вдовы всегда и во все времена тщательно маскируются.
Янка, к примеру, теряла свой паспорт дважды. Потом ей эта морока с заменой документов надоела. Мужья мерли слишком уж часто. И она решила паспорт больше не «терять». И что вы думаете? Мамуля ее очередного претендента номер четыре не преминула поставить ей это в вину.
— Так ты у нас вдовушка, — противно поджимая губы, поинтересовалась она. — Ну-ну. Интересно, интересно. И отчего же скончался твой бедный супруг?
— Довела мужика! — хохотнул наивный номер четыре.
В него немедленно впились две пары злых глаз. Мамочкины и невестины. Обе были недовольны его шуточкой. Мамочка, потому что сынуля легкомысленно относился к своему будущему. А Янка, потому что номер четыре ее вообще раздражал. Разумеется, из этого сватовства ничего не вышло. Янка сама отказала кавалеру.
Одним словом, болтать о прежних поклонниках и мужьях со своими нынешними кавалерами не стоит ни в коем случае. Аська была глубоко не права. Но Федор был слишком увлечен процессом поглощения вкусных плюшек и случайно затесавшихся сюда пирожков с яблоками, чтобы заметить промашку Аськи. И бездушно лопал выпечку, изначально предназначенную для другого мужчины.
— А где же Алеша? — спросила Инна, имевшая более сильную волю, чем у остальных, и поэтому первой вспомнившая о деле.
— Кто?
— Твой брат.
— Ах, Алешка! — не отрывая внимательного взгляда от Федора, произнесла Ася. — Не знаю, придет скоро.
— Пора бы ему уже быть. Мы все в сборе. Не хватает только его.
— Придет.
И точно! Словно по волшебству, в этот момент раздался звонок в дверь. Два раза позвонили коротко, а затем еще три раза очень коротко. Получилось нечто вроде кричалки известной питерской футбольной команды.
— А вот и он! — встрепенулась Аська.
И кинулась в прихожую. Воспользовавшись ее отсутствием, Федор сунул в рот еще одну толстую плюшку. В присутствии хозяйки, сверлящей его взглядом, он это сделать стеснялся. Бедняга! Он ведь не понимал, что пристальное внимание к нему Аси продиктовано совсем другими причинами, нежели тревога за сохранность своих плюшек.
— Алешка, а у нас гости, — раздался голос Аси.
— Кто такие? Я их знаю?
— Кое-кого знаешь, а кое с кем только познакомишься.
И в кухню вошел высокий привлекательный молодой человек. Увидев Ирочку, он ошеломленно замер. И указывая на девушку, спросил у сестры:
— А эта что тут делает?
— Привет, Лешик, — кисло произнесла Ирочка. — Я тоже очень рада тебя видеть. Надо же, не узнала я тебя, когда ты мне мартини принес и десертик поставил. Богатым будешь.
Алеша покраснел до корней волос. Волосы у него были светлые. Так что сквозь них просвечивала розоватая кожа головы, густо налившаяся сейчас кровью.
— Ты что? — метнул он на сестру злой взгляд. — Все ей рассказала?
— Алешка, она сама все знала! Честное слово!
— Дура!
— Она и ментов с собой привела. Что мне было делать?
Алеша побагровел еще больше. И затравленно глянул сначала на приосанившегося Робинзона, а потом на надутого Федора. А тот просто запихал себе за щеки по куску сдобного теста и теперь никак не мог его прожевать. Отсюда и надутость. Но Алеша этого не знал. И явно хотел бы куда-нибудь удрать.
Но вот беда! Бежать-то ему было некуда. Единственный выход из кухни надежно перегораживала собой глуповатая Аська. Впрочем, может быть, она была не так уж и глупа. В конце концов, отравленный десерт Ирочке принес именно Алешка. Пусть сам и расхлебывает. Мужик как-никак.
Поняв, что придется каяться, Алеша тоже подсел к столу. И взял с блюда последнюю плюшку.
— Ну и что? — с вызовом спросил он, покосившись на Ирочку. — Ничего страшного с тобой ведь не случилось?
— Мне казалось, ты всегда ко мне неплохо относился.
— Верно. А зачем ты у Аськи мужика отбила? Знаешь, как она рыдала? Стены тряслись!
— Чего-о-о-о?!!!
— Не сердись, Ирочка, — забормотала Ася. — Это я ему так сказала. Сама посуди, стал бы он иначе мне помогать?
— Да ты что? Наврала мне все?
— Только немножечко приврала!
— Ни фига себе! Все с ног на голову перевернула! Ирка у тебя плохой стала. А оказывается, что?!
— Что, Алешенька?
— Оказывается, ты сама мужика у подруги отбила!
— Так он и не против был!
Лешка побагровел окончательно. Не обращая больше внимания на проштрафившуюся сестру, он повернулся к Ирочке.
— Ирка, ты меня того… Прости, одним словом. Я же не знал! Эта змея подколодная меня в заблуждение ввела!
— Да чего там! — отмахнулась Ирочка. — Мы уж с Аськой помирились. А Валерка все равно помер.
— Как помер?
— Так. Убили его.
— Зарезали.
— Когда? — разинул рот еще шире Алешка.
— Вчера. Вечером. После шести вечера. Ты, кстати говоря, где был-то в это время?
— Я… Я в гостях был. В Кингисеппе.
— Кто может это подтвердить?
Челюсть у Алешки отвисла окончательно.
— Вы это чего, девчонки? — пробормотал он. — Вы меня в убийстве Валерки подозреваете? Да зачем мне его убивать?
— А Ирочку травить зачем?
— Говорю же, Аська меня попросила.
— Ну вот, может быть, она тебя и Валерку пришить попросила.
— Да вы чё? Что же, я совсем без башни? Одно дело слабительного обманщице плюхнуть, а другое — живого человека насмерть зарезать. Да я даже курицу в жизни не потрошил. Мне от одного вида сырого мяса плохо делается. У кого хотите, можете спросить. Аська, скажи им!
— Все верно. Когда мама на кухне мясо на котлеты рубила, Алешка всегда в комнаты убегал.
— Во-во! — поддержал сестру Алеша. — А у меня и алиби есть! В Кингисеппе человек десять родни на эти выходные наехало. День рождения у свекра был. Так что мы отмечали. И никуда я оттуда не девался. Все время, словно пришитый, возле свекра сидел. Чтобы, значит, вся родня видела, что я имеюсь в наличии.
— Это зачем же?
