Тут уж нельзя было поделать ничего. Иннин второй размер, вполне естественный для ее габаритов, не шел ни в какое сравнение с Маришиным пышным бюстом. Ну не бывает худеньких девушек с размером груди от пятого до шестого. Не предусматривает природа подобного издевательства! И худеет у женщины в первую очередь лицо, потом грудь, а потом уж живот, бедра, целлюлитные ляжки и все прочее ненужное.
Так что если видите субтильную девчоночку с четвертым размером бюста, одно из двух: либо она подложила себе в лифчик специальные силиконовые вставочки, успешно заменившие устаревшие ватные валики, либо нарастила бюст с помощью того же силикона, но уже вживленного под кожу. Как видите, нет предела совершенству!
— Зачем ты его так растянула! — ворчала Инна на Маришу, оглядывая себя в зеркале.
Все платье в целом сидело на ней безупречно. Вот только в груди было широко. Какой бы эластичной ни была ткань, она не могла собраться настолько, чтобы платье село на груди, как родное.
— Сюда нужна брошка! — раздраженно буркнула Инна, и Мариша быстрой ланью метнулась к резному слоновой кости ларчику — подарку Смайла из дебрей знойной Африки.
Сей ларчик был верхом совершенства. Тонкой резной работе позавидовали бы лучшие европейские мастера даже эпохи Возрождения. В смысле художественного исполнения, но не выбора сюжета. Потому что единственная проблема заключалась в том, что неведомый Марише, жизнерадостный африканский мастер изобразил на шкатулке не цветочный узор и даже не плоды или ветви деревьев. Он выточил там мужские и женские детородные органы. А также их обладателей, но тоже не просто так, а в момент соития.
Мариша даже хотела сгоряча выкинуть неприличную шкатулку. Ей и подобный подарок! Она — порядочная женщина! Пусть Смайл такое безобразие шлюхам дарит! Но потом Мариша поостыла и передумала. И что с того, что шкатулка с неприличным орнаментом? Это сейчас он только считается неприличным. А раньше считался очень даже жизнеутверждающим, детородным и созидающим. Утверждение жизни на земле и всякое.
И потом мастер потратил не один месяц, чтобы вырезать свои художества. Нужно же ценить усилия человека, даже если в глубине души от тебя очень далеко то, что он творит. И в результате ларчик остался. Только складывала в него Мариша не слишком полюбившиеся ей по какой-то причине вещи. Вот и жук из мастерской Фаберже отправился в ларчик слоновой кости. И пришелся сегодня как нельзя кстати к платью Инны. Как известно, в хозяйстве все пригодится.
Сейчас Мариша пыталась прикрепить «жучок» под агатового жука. И ничего у нее не получалось. Пальцы кололись об острые рожки и ножки. Крылья цеплялись за ткань. А отцепить украшение Мариша не рисковала. Она прекрасно помнила, сколько они с Инной повозились у зеркала, чтобы стянуть излишки платья под брошку. И заколоть их там так, чтобы само платье не перекосило, не изменило фасон и чтобы на нем не появилось ненужных складок.
— Уф-ф-ф! — выдохнула наконец Мариша и откинулась назад на спинку сиденья.
— Готово?
— Кажется, да.
Инна наклонила голову и критически осмотрела себя.
— Вроде бы неплохо, — произнесла она. — Могу идти?
— Иди. И так на десять минут опаздываешь.
— Десять минут — это пустяки. Десять минут — это вполне допустимая норма.
Мариша не стала спорить. В конце концов, это свидание не ее, а Инны. И поклонник тоже не ее, а Инны. Сама Мариша с этим Борисом Львовичем и двух слов не сказала. Да что там! Она с ним и одного слова не сказала. Так что Инне видней, что там норма, а что не норма. Но все равно на сердце у Мариши было неспокойно. И смотрела она вслед гордо удаляющейся в ее платье Инне с неподдельным чувством тревоги.
Глава 13
А тем временем в другой части города две заклятые подружки Аська и Ирочка спорили о том, кому первому звонить в дверь незнакомой им квартиры.
— Звони ты!
— Нет, ты!
— Почему я?
— Потому что тебе это нужно!
— А ты обещала меня сопровождать!
— И что?
— И значит, всюду пойдешь со мной. И даже первой!
— Ладно! Войду первой. А ты стой тут и жди!
На это Ирочка согласилась быстро. Подождать на лестнице — это не опасно. А дорогу пусть разведает бойкая Ася. Ирочка спустилась вниз. А Ася позвонила в дверь квартиры. И когда та открылась, вошла внутрь. Прошло пять минут, потом семь, а потом десять. И наконец Ася появилась вновь.
— Иди сюда!
Ирочка быстро поднялась.
— Они там снимают порнушку, — сказала Ася.
— Ой!
— Вот тебе и «ой». Влипла ты, подруга! Пошли, сама увидишь!
— Не пойду!
— Как это?
— Боюсь!
— Ты же сама меня сюда привела!
— Привела. А теперь боюсь!
Так бы они препирались еще долго, потому что ни одна не хотела уступить. Но дверь квартиры неожиданно распахнулась сама. На пороге стоял долговязый парень и жевал бутерброд с салом. Сало было положено на кусок ржаного хлеба, а сверху в сало были вдавлены ломтики чеснока. И бутерброд получился до того вкусным, что у девчонок даже слюнки потекли.
Парень отправил в рот последний кусок сала, вытер жирные пальцы о свои джинсы, со смаком рыгнул и поинтересовался:
— Ну? И чего приперлись, мокрощелки?
Девушки разинули рты. Аська фыркнула. Ирочка нахмурилась. Но на парня это не произвело ровным счетом никакого впечатления.
— Так чего? — повторил он. — Так и будем здесь стоять?
— Мы это…
— Нас Додик пригласил!
Парень равнодушно кивнул.
— Проходите!
И посторонился, пропуская подруг в недра обиталища. Квартирка оказалась так себе. Однокомнатной и крайне тесной. Впрочем, может быть, такой тесной она казалась из-за обилия людей, набившихся в нее. Тут были две девицы неопределенного возраста и масти. Несколько мужчин, из них ни одного мало-мальски симпатичного. Все они сидели в крохотной кухне и курили, отчего у Аськи немедленно начался судорожный кашель.
— Эй, ты нам тут бациллы не сей! — встревожилась одна из девиц. — Генка, она что, туберкулезная?
— Сама ты туберкулезная!
— Не-а! Я здоровая. У меня и справки имеются. Верно, Генка?
Мужчина, к которому все время обращалась эта девушка, оказался невысоким плюгавым и совершенно непривлекательным. Особенно противной была лысина. Оставшиеся на голове редкие волосики прикрывали плешь длинными сальными прядями. Он чем-то неуловимо был похож на Додика. Хотя родственниками они точно не были. Родными у них были совершенно разные жесты, движения и манера общения.
— Заткнись, дура! — велел он девушке. — Без тебя тошно!
