— Кто, не знаю. Но похитили — это факт!
— Не нагнетай панику!
— Какая паника! — возмущалась Мариша. — Ну, какая паника! Это самая обычная констатация факта. Ирочку похитили!!! Слышишь ты меня, чурбан милицейский?
Федор морщился. Но и он был вынужден признать, что внезапное исчезновение Ирочки выглядит более чем странно. Угрожающе оно выглядит, если точно.
— Мы с вами ничего не узнали про того толстяка, который пытался отравить Ирочку в кафе. А сдается мне, что это и есть ее самый главный враг.
— И он пользуется ядом.
— И зачем-то убил Додика и, возможно, Федичкина.
— Федичкина?
— А с чего это здоровому мужику ни с того, ни с сего вылетать на встречную полосу?
— От принятого им яда?
— Именно!
— Кто же его так угостил?
— Мы знаем, что Федичкин перед смертью встречался с каким-то человеком.
— Точно! В кафе на Черной речке!
— И что? — фыркнула Инна. — Оживленное место. Метро рядом. Знаете, сколько там разных кафе?
— Но далеко не все они работают за полночь.
В самом деле была глухая ночь, когда Федичкин отправился на последнюю в своей жизни встречу. Скорей всего, это была именно деловая встреча, а не любовное свидание.
— Вряд ли Федичкин был таким многостаночником, чтобы его в одну ночь хватало одновременно на несколько фронтов.
— Ага, и ведь его еще ждала Наталья с пирожками.
— С пирожками и деньгами по кредиту.
И если пирожками Федичкин еще мог бы пренебречь, то вряд ли в этом мире нашлась такая женщина, которая могла бы отвлечь его от мысли о деньгах. А вдруг бы Наталья в самый ответственный момент взбрыкнула и отказалась от выплаты кредита? Зачем Федичкину лишний геморрой?
— Итак, это была деловая встреча. Остается только выяснить, с кем именно.
С этой целью подруги во главе с Федором отправились на Черную речку. И разбрелись там по разным — маленьким и большим, дешевым и пафосным — местечкам в поисках кафе или ресторана, где сидел прошлой ночью Федичкин. Не важно, что там был за антураж, Федичкин мог с равным успехом сидеть в заплеванной пивнушке и дорогом ресторане. Главное, чтобы заведение работало всю ночь или по крайней мере до последнего посетителя. Таковых в непосредственной близости от станции метро оказалось пять. И вот трое наших сыщиков разбрелись по ним.
Фотографии Федичкина имелись у всех благодаря оперативности оказавшегося возле места трагедии фотографа. Нельзя сказать, чтобы Федичкин на фотографиях выглядел так уж хорошо, смерть никого не красит, но по крайней мере официанты и другие сотрудники кафешек, едва взглянув на окровавленного Федичкина и покореженные останки его машины на заднем плане, тут же преисполнялись чувством ответственности и честно пытались вспомнить, видели они этого человека или нет.
Ни один из них не отказался взглянуть и подумать, чтобы дать точный ответ. Вот только результаты опроса оказались неутешительными. Никто из сотрудников кафе и ресторана не признался, что видел вчера этого человека у себя за столиком.
— Не было его тут!
— Не видели!
— Спросите в другом месте!
Подруги и Федор обошли все пять точек. Бесполезно! Никто не признал Федичкина.
— И что нам делать дальше?
Все трое были в растерянности. Такой хороший план разлетелся в клочки и мелкую пыль.
— Эй, граждане! — внезапно услышали они за спиной чей-то хриплый голос.
Обернувшись, они увидели рослого парня — охранника единственного приличного ресторана, который имелся возле станции метро.
— К нам этот тип не заходил, это верно, — сказал охранник. — А вот шаурму на углу вроде бы кушал.
И он показал рукой направление, в котором следовало двигаться. Чудом сохранившаяся после проведенной чистки всего нерусского маленькая арабская закусочная стойко сопротивлялась конкуренции блинных и пирожковых.
Вот скажите на милость, какая разница, кушать начинку, завернутую в свежий блин, или ту же начинку, но завернутую в питу? Лично подруги никакой особой разницы не видели. То и другое одинаково вкусно. И заслуживает права на существование. И если уж быть до конца откровенным, то русские ребята, которые ловко ворочают блины на своих жаровнях, выглядят ничуть не чище их предшественников — арабских коллег.
Но эта чудом сохранившаяся после проведенной чистки закусочная изменилась в лучшую сторону. Чистота, конечно, была не стерильной. Но все же для уличной закусочной было очень чисто. И работала тут средних лет узбечка с улыбчивым полным лицом и мягкими уютными руками. Она пекла чебуреки, пирожки с картошкой и салом. И выглядели они такими же вкусными, какими и оказались на самом деле.
— Видела его! — кивнула женщина, едва взглянув на фотографию. — Повезло вам.
— Почему?
— Ночью я тут стояла.
И видя, что ее не понимают, принялась объяснять:
— Сейчас-то на день Зейнаб должна была выйти. А ночью ее тут не было, и ничего бы она вам не сказала. А вам повезло. Сама Зейнаб из Киргизии, да только у нее муж русский.
— И что?
— Пиревновал ее вчера, да и разукрасил до того, что и на улицу, бедняжке, выйти стыдно.
— И вы…
— И приходится мне вторую смену, теперь уже за нее стоять.
— Как же вы?
— А ничего! Бывало и похуже. А этого вашего товарища я очень хорошо помню.
— Помните? В самом деле?
— А чего же его не запомнить. Неприятный человек! Вот и запомнила!
И продавщица, оставив свои пирожки, принялась рассказывать. Чувствовалось, что поговорить она любила. А вот возможность ей такая выпадала редко. Вот и старалась женщина сейчас оторваться на полную катушку.
— Вы только не обижайтесь, но только не люблю я таких людей, — начала она. — Выбирал почти полчаса, а в результате заказал один-единственный пирожок с мясом. Хороший пирожок. Я сама его кушала, вкусно получилось. И он его быстро слопал, а потом начал меня ругать, что чеснока много, соли мало, а мясо вообще тухлое. А какое же оно тухлое, если я сама лично фарш вертела! Отличный фарш. Сырым кушать было можно!
Одним словом, обругав продавщицу, Федичкин невольно ей запомнился. И занимаясь своими делами, она одним глазом все время поглядывала на склочного клиента, который не торопился уходить прочь.
— От таких людей добра не жди. За каждую копейку удавиться готовы.
— Еще странно, что он деньги свои назад не потребовал, — вставила Инна.
— Потребовал! — тут же воскликнула продавщица. — Он-то потребовал! Да только кто бы ему их дал!
