Я первый прервал молчание:
«У нас не так много времени».
Она засмеялась:
«Да-да, и у меня, поверь, времени еще меньше, чем у тебя».
Эти две фразы, как два весла, получившие неравный нажим, вместо того чтобы сдвинуть лодку, качнули ее, накренили, разворачивая в густых камышах.
Сколько времени мы пробыли вместе, суммируя, умножая, деля? Час, два? Сказанное о времени: «не так много», «еще меньше» — относилось не к продолжительности свидания в этой пустой квартире, в этой пыльной, душной комнате, а к любому моменту нашего сближения. Едва войдя в квартиру и прикрыв за собой дверь, я почувствовал то, что должна была почувствовать она, когда за несколько минут до меня вошла сюда, прикрыв за собой дверь и швырнув на стол сумочку с ключами. Нам надо спешить, времени в обрез, времени почти уже нет, если понимать под временем то, что есть, то, что происходит. Сколь бы долго мы потом ни оставались в этой квартире, времени не прибавлялось. Время убывало даже тогда, когда мы молчали, не глядя друг на друга и думая каждый о своем.
Жизнь меня ничему не научила. Подозреваю, что Рая не нуждалась в моих чувствах, а только в моем настойчивом стоянии здесь и сейчас. Я был для нее тем, что нельзя отложить на потом, и только. Даже после того, как все (все!) было решено и разрешено, она не предложила перенести нашу встречу на другой день. Я ошибся, воображая, что бессмертие, даже самое ничтожное, можно свести к одной фразе, одному жесту. А она никогда не ошибалась. Если позволено так выразиться, ее прегрешения были безошибочны. В детстве она любила рискованные проказы: пробежать по карнизу от окна к окну, бросить с крыши бутылку перед носом прохожего, поджечь толстую книгу, дать незнакомцу себя потрогать, залезть в проржавевшую, гулом наполненную трубу, съесть горсть желтых, пахучих таблеток. Она не раскаивалась даже тогда, когда становилось совершенно ясно, что на этот раз трюк не удался. В запасе была последняя проказа: ванна, оголенный провод. Пустая, жарко просвеченная солнцем квартира, ничего не понимающий поклонник, пыль, тишина, отдаленный стук… Почему на этом все кончилось, она не могла сказать. Задавать себе вопрос и искать ответ не было необходимости. Все было определено раньше времени. Может, повиновение судьбе, нет, напротив, как было ей свойственно, по мнению многих, глупая выходка, дурь, лишь бы отстать, или, как я подумал, шагая сквозь щебет и солнечный дождь: фокус-покус.
