Размышления сэра Чарльза Саймондса,
рыцаря-командора Ордена Британской империи, доктора медицины Оксфордского университета, участника Коммерческой преподавательской исследовательской программы
[26]
Мои взгляды на этот предмет сформировались под влиянием работ Хьюлингса Джексона, которого я буду цитировать при случае, в соответствии с темой вашей книги, а также когда это будет необходимо.
Из трех альтернатив, которые Хьюлингс Джексон предложил в отношении взаимосвязи сознания и активности высших центров (1)
[27], его собственный выбор пал на третью – сосуществование (или психо-физический параллелизм). Эту альтернативу я отвергаю как выходящую за пределы моего понимания. Вы закончили тем, что сделали выбор в пользу первой альтернативы, а именно: «нематериальный орган, предположительно, оказывает физическое влияние». Это я тоже отвергаю, так как этот подход зависит, говоря научным языком, от негативных выводов. Мне остается вторая альтернатива, которая говорит о том, что «та активность высших центров и ментальные состояния – это одно и то же либо две стороны одного и того же явления»
[28].
Моя позиция в отношении такого подхода совпадает со взглядами Эдриана (2), которые он высказал на симпозиуме 1966 года и на которые вы ссылаетесь. «Физиолога, – говорил он, – никто не принуждает отказаться от старомодной картины самого себя, от представления о себе как индивида, обладающего своей собственной волей, поскольку само его положение придает особую вескость его самоанализу, в равной мере как и его физиологическим оценкам».
А это допускает возможность того, что оба несовместимы, но они и не утверждают, что таковыми должны быть… Возможно, наше представление о процессах в мозге, как и картина человеческой деятельности, изменились настолько радикально, что в конце концов на эти процессы будет возложена ответственность как за самого мыслящего человека, так и за его мысли. Ваши и мои умозаключения в этом схожи – каждое требует акта веры!
Хьюлингс Джексон мог бы рассказать нам многое о взаимосвязи сознания и высших нервных центров. Он настаивает на том, что каждый процесс «мышления» должен ассоциироваться с соответствующей активностью в работе нервных сетей высшего уровня. «Сознание»
[29], как он утверждает, «не является неизменной сущностью» (3). Оно пробуждается в процессе активности некоторых из этих наших высших нервных сетей. Смысл его высказывания в этом контексте яснее раскрывается в утверждении: «Сознание – это варьирующая величина, а это означает, что в разные моменты времени мы осознаем по-разному»(6). И вновь: «Мы говорили о том, что субстратом сознания являются высшие нервные сети, связи и взаимоотношения внутри них. И все же, во избежание недоразумений, мы ясно и недвусмысленно подчеркнули… мы не утверждаем, что имеется только одно определенное месторасположение сознания. Сегодня, если так можно выразиться, мы должны говорить о нескольких нервных организациях» (7).
Убеждение Джексона состоит в том, что модель этих нервных взаимосвязей и взаимоотношений подвержена постоянным изменениям. Он пишет: «Я не говорю, что в анатомическом субстрате сознания
[30] индивида имеется фиксированная нервная организация, ответственная на возникшие идеи, и прочее. Такая нервная организация существует только тогда, когда идеи и прочее актуальны. В остальное время постоянную активность проявляют клетки и волокна, которые поддерживают общее напряжение (нервный тонус). Именно в момент нарушения этого напряженного равновесия временно возникают такие нервные взаимоотношения и связи» (8).
Возвращаясь к этим нервным взаимоотношениям и связям, он пишет: «Может показаться странным упоминание анатомии, физиологии и патологии потери сознания. Но мы уже объясняли, что анатомический субстрат сознания представляет собой всего лишь сложнейший комплекс сенсорно-моторных процессов, в своей основе сходных с низшими центрами и отличающийся от них лишь наивысшей степенью специализации и высочайшей степенью сложности. В свете вышесказанного можно было бы говорить о том, что у них есть своя анатомия, своя физиология и своя патология» (9).
В сносках он добавляет: «Более того, анатомо-физиологическое объяснение состоит не в том, что здесь происходит потеря сознания, а как ранее уже пояснялось, в отсутствии соответствия организма как целого окружающей его обстановке. Говоря об анатомии, мы должны подчеркнуть, что не существует единственного месторасположения сознания, так как сознание является варьирующей величиной, а это означает, что мы все время от времени находимся в сознании в разной степени и непрерывно меняем наше взаимоотношение с окружающей средой» (10).
Рисунок из анатомического атласа Жана-Батиста Сарландье (фр. Anatomie méthodique, ou Organographie humaine). 1830 г.
Всеми своими доводами он стремится отделить сознание, нематериальное по природе, от комплекса взаимосвязей и взаимоотношений в нервной системе, имеющих физическую природу. Но все же от случая к случаю он, похоже, сам отступает на время от собственного правила. К примеру, в обсуждении анартрии, наблюдающейся при бульбарном синдроме, он отмечает, что пациент способен говорить «внутренне», заключая, что церебральные моторные нервные взаимосвязи продолжают имитировать артикуляционные движения, хотя медуллярные центры и мышцы уже отсутствуют. К этому он добавляет, что «так же, как и у здоровых людей, эти церебральные моторные нервные взаимосвязи имеют и психическую сторону» (11). В рамках выбранных мною гипотез все нервные связи и взаимоотношения на высших уровнях, по Хьюлингсу Джексону, «имеют свою психическую сторону». Анатомия, физиология и патология этих нервных связей и взаимоотношений имеют непосредственное отношение феномену психики, зависимому от их активности. Поэтому у нас есть повод рассуждать в той мере, в какой это вообще возможно, об анатомии, физиологии и патологии мышления и разума
[31].
