– Но я не рекомендую ставить его в очередь на наследование. Страну может начать лихорадить от такого правителя!
– Хорошо, свободен.
Секретарь поклонился и вышел. Император же, проводив его спину задумчивым взглядом, углубился в чтение, начав с присланного из храма письма.
Остальной день прошел обыденно, будто мы и не были на каникулах или «коротком отпуске», как его еще называют. Привычно закупившись в буфете, мы отправились к себе в комнату.
– Курт, стой! Да стой же! – Олес вывел меня из задумчивости. – Пойдем, посмотрим, что там за ажиотаж случился?
– Идем.
Возле кафетерия висел стенд с объявлениями. Вот, кстати, одна из самых больших проблем и города, и всего этого мира – новости обожают расклеивать где ни попадя, превращая стены в стенды объявлений. На стенде под магической пленкой были вывешены три листа.
«…Согласно решению геральдической коллегии императорского дома, было принято решение об изменении геральдического щита академии имени архимага Тронга. “Изумрудная чешуя” на щите будет заменена черной, так как чёрный цвет – символ осторожности, мудрости, постоянства…»
«…в связи с приездом в академию адептов по обмену опытом, четвертый этаж северного крыла полностью переселяется на второй этаж расконсервированного южного. За необходимыми справками обращаться к завхозу общежития…»
«…в связи с признанием униформы академии имени архимага Тронга и многочисленными жалобами, был принят указ об отмене ношения мантий, как архаичного вида одежды, вводится обязательное ношение облегченных плащей дворянского образца…»
– Бред! Этим мракобесам бумагу и чернила только бы переводить! Только дурью маются! – Лицо Олеса напоминало сморщенную сливу. – Теперь придется страдать с этими неудобными плащами! В мантии хотя бы обогревающие контуры можно было встраивать. И карманов много. А плащ? Да эту занавеску метр на полтора и плащом-то не назовешь! Коврик за спиной!
В толпе, окружающей стенд, послышались смешки.
– А ты не знаешь, почему адептов по обмену еще не переводили? Нас ведь тогда именно из-за них переселяли…
– Не обращай внимания, они как всегда перестраховываются заранее. Пошли, а то я уже проголодался.
– Идем.
Не прошло и пяти минут, как мы зашли в свою комнату, – раздался стук в дверь. Дверь открылась – на пороге застыла нерешительно мнущаяся серая эльфийка.
– Можно? – Тиаль избегала смотреть в глаза.
– Я пойду прогуляюсь! – Олес натянул снятую было куртку. – Тиаль, заходи! И будь, как дома!
Олес буквально втолкнул серую эльфийку, непроизвольно пискнувшую. Дверь за ним закрылась, обдав девушку легким сквозняком.
– Проходи, присаживайся, – произнес я и удивленно замер.
Мой голос прозвучал на грани человеческого слуха. Слово ледяной ветер. Что это со мной? Тиаль вздрогнула и, неуверенно пройдя к кровати Олеса, села. Она по-прежнему смотрела в пол. Пауза затягивалась.
– Ты даже не хочешь ничего спросить, Курт? – Голос Тиаль был тих.
– Даже не представляю, о чем. – Я сел на свою кровать напротив нее. – Мне частично рассказал Олес, но мне хотелось бы узнать, что скажешь ты.
Через час после брожений по коридорам академии Олес едва не был сбит с ног спешащей куда-то серой эльфийкой, выскочившей из комнаты общежития. С громким криком «Ну и прекрасно!» она хлопнула дверью и пронеслась, словно вихрь, по коридору.
Олес проводил унесшуюся девушку хмурым взглядом и, подойдя к двери, открыл ее. Комната была пуста. Тяжело вздохнув, Олес вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Ситуация, сложившаяся между лучшим другом и серой, ему нравилась все меньше и меньше.
Тем временем девушка добралась до женского общежития и, поднявшись на свой этаж, едва не выбив дверь боевым заклинанием, открыла старый замок, который все никак не могли заменить. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась спиной к ней. Иллюзия сползла с ее лица, обнажив две потемневшие от туши дорожки слез. Стоило двери захлопнуться, как послышался всхлип.
С кровати вихрем слетела подруга-соседка по общежитию – Лисарионна де Винолл, листавшая очередной журнал в красочной обложке. Она оказалась возле подруги раньше, чем отброшенный ею в сторону журнал коснулся деревянного пола.
Приобняв за плечи рыдающую подругу, она помогла ей добраться до кровати и села рядом. Эльфийка, забыв про фирменную гордость эльфов, уткнувшись ей в плечо, тихо всхлипывала, роняя слезы на плотную ткань теплой накидки Лисар.
– Тише-тише… Аль, я тебя не узнаю… – Лисар мягко поглаживала эльфийку по волосам, стараясь не задеть вплетенную в волосы черную розу. – На что ты рассчитывала, идя к тому юнцу? Что он поймет? Да чихать он хотел на тебя и на весь эльфийский род!
– Не говори так! – Эльфийка вырвалась из объятий подруги и, несмотря на текущие слезы и заплаканное лицо, нависла над подругой. – Он… Он… Да, он хоть и наивнее большинства здешних адептов, но куда лучше того напыщенного хлыща, за которого я должна выйти!
Этого пафосного взрыва хватило ей ненадолго. Колени девушки подкосились, и она снова осела на пол. Слезы так и текли из глаз. Лисар тяжело вздохнула и, встав с кровати, села на пол рядом с подругой.
– Хорошо-хорошо… только успокойся, Аль, я же тебе не враг!
Лисар попыталась обнять подругу, чтобы успокоить, но рука была оттолкнута эльфийкой. Девушка поджала губы и, тяжело вздохнув, попыталась заглянуть в глаза серой эльфийке, но Тиаль намеренно отводила взгляд, избегая взгляда подруги.
– Боги… какой же он еще ребенок! – сквозь всхлипывания произнесла эльфийка.
– А я о че… м… – Лисар умолкла, встретив обиженный взгляд серой эльфийки. Глядя на заплаканную девушку, она только покачала головой и произнесла: – И надо ж тебе было влюбиться, да еще в такого рохлю!
– Лисар-р!
– Уже девятнадцать с половиной лет как Лисар! И ты так и не прислушалась к моим словам! – Поправив челку на голове Тиаль, она спросила: – Что он тебе сказал?
– Он… он… – Серая эльфийка едва сдерживалась, чтобы не разреветься еще сильнее. – Он не смог взять назад свое обещание…
– Обещание? – Лисар непонимающе смотрела на подругу.
Тиаль кивнула головой, отчего роза в волосах жалобно колыхнулась, а кончики ушей поникли, что не укрылось от взгляда наблюдательной подруги. За два с половиной года знакомства с серой эльфийкой она давно подметила эту ее особенность.
– Не могу сказать…
– О боги! – Лисар в сердцах сплюнула (правда, мысленно, воспитание не позволило поступить иначе). – Давай я с ним сама поговорю! Он у меня тогда…
– Нет! Даже не думай!
– Ну, так приди в себя! – Лисар надоело настроение подруги, и она позволила себе повысить голос: – Ведешь себя, как ребенок, будучи раз в пять меня старше! увлеклась сопливым юнцом, невесть что возомнившем о себе! Ведешь себя с ним как… Как…
