Как-то после отбоя дверь камеры неожиданно открылась, вошла группа незнакомых заключенных. Старшими из них, как потом выяснилось, были два вора в законе.
Воры носили крупные православные кресты. Сделанные из какого-то черного материала, они висели на черной веревочке. Веревочка могла послужить удушкой, которая была запрещена режимом следственного изолятора, но ворам в законе их носить не запрещали.
Один из воров был с обнаженной грудью, и Анатолий увидел на его теле татуировку: колокола, эполеты — признак воровской масти — и так далее.
Воры опустились на «шконку» у окна, где сидел «смотрящий», и долго о чем-то говорили вполголоса.
Анатолий примостился около своей «шконки», когда к нему подошли два здоровых бугая из ближнего круга «смотрящего» и, бесцеремонно схватив его за шкирку, толкнули к «смотрящему» и ворам. Один из них, взглянув на Анатолия, спросил:
— Как тебя зовут?
— Анатолий.
— По какой статье сидишь?
— Мошенничество.
— Ты кто, банкир?
— Да, работаю в банке.
— Значит, ты олигарх. С кем на воле из серьезных людей работал? Кому лавэ за «крышу» отсылал?
— У меня не было «крыши», меня сотрудники милиции охраняли по договору.
Воры и «смотрящий» дружно засмеялись.
— Значит, так, Толян, тебе нужно бабки в «общак» прислать на подогрев братвы. Когда сможешь забашлить?
— У меня нет такой возможности, я здесь в сизо, а счета в банке следствием арестованы. Я бы рад, но не имею возможности.
— Братва, да он в тему не врубился, — сказал вдруг один из воров.
— Да он с ментами работал и стучал. Да он крыса, — вдруг вскрикнул один из приближенных воров.
— Тебе, Толя, нужно ответить на такую предъяву, — сказал один из воров, улыбаясь.
Анатолий встал, но неожиданно получил мощный удар от здорового амбала. Анатолий упал на пол, здоровяк нагнулся и нанес еще удар — кулаком по зубам. Его начали бить ногами — по груди, по лицу, по голове.
— Хорош, братва! — сказал «смотрящий».
Анатолий остался лежать на полу, вниз лицом. Никто не подошел к нему и не помог подняться. Кое-как он дополз до своей «шконки» и сел на нее.
Утром в камеру вошел конвоир сделать какое-то объявление. Он увидел окровавленное лицо Анатолия, который стоял возле умывальника и сплевывал кровь из разбитых зубов. Конвоир тут же отвернулся, сделав вид, что ничего не заметил.
Прошло около двух месяцев. Анатолий стал плохо видеть, в ногах от постоянного стояния опухли вены. По телу пошли жуткие язвы. Терпеть больше не было сил, но он терпел. Порой, когда было невыносимо душно, нечем было дышать и ужасно болели ноги, Анатолию даже жить не хотелось…
Наконец Анатолия повезли на суд. Народу в зале не было, кроме родственников и адвоката. Раздалось: «Встать! Суд идет!»
Вошел судья. Перед ним на столе лежали материалы дела. Адвокат начал читать свое ходатайство по изменению меры пресечения.
Суд удалился на совещание.
Судья встал, держа в руках листок бумаги с напечатанным на нем текстом, стал зачитывать решение, суть которого можно было выразить одной фразой — «освободить из-под стражи в зале суда». Лязгнули двери клетки, конвой отомкнул наручники. Наконец свободен!
Впрочем, Анатолию лишь изменили меру пресечения.
Телохранитель
Добравшись до отделения без труда, я поставил машину невдалеке и направился в сторону здания. То, что сотрудники милиции вызвали меня, адвоката, к моему клиенту, было очень подозрительным. Чаще всего, когда мы ищем своих клиентов, то сотрудники милиции стараются, наоборот, их спрятать, особенно если те находятся под следствием, рассчитывая на то, что клиент, лишившийся контакта с адвокатом, может в какой-то мере «расколоться». А тут вдруг сами звонят, да еще и приглашают срочно приехать. А вдруг это провокация?
Я подошел к дежурному, назвал свою фамилию, предъявил удостоверение.
— Мне к Сергееву, — сказал я.
— Поднимитесь на второй этаж, шестнадцатый кабинет, — сказал дежурный.
Я поднялся по лестнице. Проходя мимо кабинетов, я читал надписи на дверях: «Начальник оперативного отдела», «Оперуполномоченные», «Следователи». Наконец — «Начальник следственного отдела». Я постучал, вошел.
В просторном кабинете за большим столом, заваленным бумагами, сидел мужчина лет сорока пяти, с короткими темными волосами. Рядом лежали сумки, рюкзаки, автомат, пистолет без обоймы, традиционные бланки — протоколов допроса, осмотра и другие. Недалеко стоял сейф, небольшой телевизор, стереомагнитола.
Сергеев, услышав мою фамилию, встал и, улыбаясь, протянул мне руку.
— Быстро вы добрались! — сказал он.
— В чем проблема? — поинтересовался я.
— Создалась достаточно щекотливая ситуация…
— Какая же?
— Задержали вашего клиента, как я уже говорил, Александра Циборовского, он ведь ваш клиент?
— Да, мой.
— А по какому делу вы его защищали?
— Это вы и без меня можете узнать. Ведь у вас существует специальный вычислительный центр, там и проверяйте. А я уже и забыл, — улыбаясь, сказал я.
— Понятно, — сказал Сергеев. — Так вот, задержали мы его на Мичуринском проспекте при странных обстоятельствах. Его машину обстреляли из черной «БМВ», как показали свидетели. Он тоже стрелял, правда, оружия мы его не нашли. Мы привезли его в милицию, стали с ним беседовать. И вдруг неожиданно — наши сотрудники ничего ему не делали, просто разговаривали, — уточнил Сергеев, — Циборовский взорвался — разнервничался, стал бросаться на милиционеров, голову себе в камере разбил — на стены бросался. Угрожает покончить жизнь самоубийством, если к нему не вызовут его адвоката, и вашу фамилию назвал. Дал номер вашего пейджера. Вот мы вам и позвонили.
— Да, — вздохнул я, — интересно… Могу я его видеть?
— Конечно, — ответил Сергеев. И неуверенно добавил: — К вам просьба большая — вы постарайтесь его как-то успокоить. Мы ему даже «Скорую» вызвали, но он наотрез отказался. А вообще, он способен выполнить свою угрозу?
— Я не так близко с ним знаком и не так хорошо его знаю. Но если он об этом говорит, то, значит, такая возможность не исключается.
— Вот-вот, — подхватил Сергеев, — а нам этого не нужно. Поэтому, я вас очень прошу, переговорите с ним, пусть он этого не делает. Против него ничего особенного пока нет. Были показания, что он стрелял, но оружие пока не найдено. Вы, как адвокат, разъясните это ему. Мы оружие, конечно, ищем…
— Так отпускайте его, — сказал я.
— Этого мы сделать не можем. Пока он задержан по указу.
