Но поскольку мы еще не распределили между адвокатами, кто какие статьи берет, вероятно, Георгий хотел с каждым из нас поговорить и присмотреться к возможностям каждого, какие кому статьи можно поручить.
На следующий день в назначенное время я был в следственном изоляторе. Георгий приветливо поздоровался со мной, сел, и мы начали разговор. Мы определились следующим образом. Каждый адвокат берет одну тяжелую статью и в качестве довеска одну менее сложную. Мне достались, по инициативе Георгия, обе статьи не очень сложные — статья о незаконном ношении оружия и о сопротивлении работникам милиции.
Мы стали разговаривать. Вскоре я выяснил, что жертвой Георгия был также уроженец Грузии, который занимал высокий пост в прежнем правительстве Гамсахурдиа, затем он перешел на высокие должности в коммерческих структурах. По словам Георгия, он обобрал практически половину Грузии, беря деньги, кредиты под различные коммерческие сделки, а потом просто-напросто «кидал» всех.
Забегая вперед, скажу, что потом через правоохранительные органы удалось выяснить, что на самом деле на потерпевшего «наезжало» несколько грузинских бригад во главе с другими ворами в законе, которых, в свою очередь, нанимали кредиторы, кому потерпевший был должен крупные суммы денег. Не знаю, что произошло, но, когда Георгий со своими людьми «наехал» на потерпевшего, маховик правосудия закрутился.
Потерпевший тут же поехал в РУОП, написал заявление, дал показания. Георгий и его люди были арестованы.
Таким образом, мне отводилась роль далеко не первой скрипки в будущем уголовном процессе, как я думал тогда. Однако последующие события стали складываться очень странным образом. Георгий стал просить меня чаще приходить к нему, практически через день. Мне это было непонятно. Ведь я был далеко не ведущим адвокатом, и статьи, которыми я занимался, особой погоды ему не делали.
При встречах Георгий старался изучить меня, постоянно расспрашивал. Кроме этого, он рассказывал мне о разных случаях из своей жизни и спрашивал мое мнение. Я понимал, что это была какая-то примерка, моя подготовка к непонятной пока для меня миссии.
Наконец, совершенно неожиданным был для меня его вопрос, каковы мои взаимоотношения с коллегами-адвокатами, которые участвуют в его деле. Я был ошарашен.
— В каком смысле? — переспросил я. — Нормальные отношения.
Тогда он сказал:
— А как с точки зрения нераспространения информации?
— Что ты имеешь в виду?
— Не делитесь ли вы информацией со своими коллегами?
— В отношении дела я обязан делиться, — объяснил я. — А в отношении наших с тобой разговоров — я не вижу причин для того, чтобы я пересказывал их кому-то, поскольку они не имеют никакого значения для будущего уголовного процесса.
Но Георгий не унимался. Он спросил, не могу ли я выполнить одно поручение личного характера. Я пожал плечами и ответил:
— Это смотря какое поручение. Если оно не очень опасное… — Конечно, я пошутил, но мне было немного странно, что за поручение может быть мне дано и к чему такая длительная подготовка и проверка со стороны клиента.
Георгий сказал:
— Дело в том, что мне нужно передать записку одному человеку, вернее, одной женщине. Но сделать это так, чтобы никто из адвокатов, ваших коллег, не узнал об этом.
— В этом нет никакой проблемы, — сказал я. — Этим никто интересоваться не будет.
— Напрасно вы так думаете! — перебил меня Георгий.
— Хорошо, — кивнул я, — это можно сделать. Но как я найду эту женщину?
— Сейчас я все вам дам. — И Георгий тут же сел писать записку. Писал ее он минут сорок. Потом он сделал так, как обычно делают в следственных изоляторах и тюрьмах: скатал записку в тоненькую трубочку, напоминающую сигарету, потом взял целлофановый пакетик, принесенный им, тщательно запечатал его с помощью зажигалки. Таким образом, получилось что-то вроде сигареты в футлярчике. В тюрьмах это называют «малявой». Сверху был написан телефон и имя. Я прочел — Майя.
— Вот по этому телефону вы позвоните, — сказал Георгий, — скажете, что вы от меня, и она с вами встретится. Передайте ей, пожалуйста, записку. Но еще раз прошу, чтобы вы об этом никому не говорили.
— Да нет, конечно! — заверил я Георгия. — Не понимаю, кому до этого дело есть!
Получив записку, я вышел из следственного изолятора. Для меня было очень странным, почему Георгий передал эту записку мне и почему потребовал, чтобы я скрывал от других такое поручение. Это было очень непонятно.
В этот же вечер я набрал номер телефона Майи. На другом конце провода сняли трубку. Женский голос с явным грузинским акцентом ответил:
— Алло!
— Мне, пожалуйста, Майю, — попросил я.
— Я слушаю.
Я коротко сообщил, что я адвокат, звоню от Георгия.
Майя очень обрадовалась.
— Как мне с вами встретиться? — спросила она тут же.
— Это проще простого, — ответил я. — Только давайте сделаем это завтра…
— Нет, сегодня! Пожалуйста! Я приеду, куда вы скажете!
Мне стало жаль ее.
Мы назначили место встречи, и я выехал. Всю дорогу я ругал себя: выдался свободный вечер, который можно провести в семье, отдохнуть, а тут опять срывайся с места и выполняй поручения. Вот уж действительно — инициатива наказуема! Наказал сам себя — позвонил бы завтра утром, и встреча была бы совершенно обычной, в рамках рабочего графика. Но теперь отступать было некуда…
Встреча состоялась через несколько минут на Калининском проспекте. Я ждал Майю в одном из уютных кафе. Вскоре она появилась. Это была женщина лет двадцати пяти — двадцати восьми, высокая, темноволосая грузинка, симпатичная. Она подошла ко мне и поздоровалась, назвав меня по имени-отчеству.
— Да, это я, — кивнул я головой.
Майя стала внимательно вглядываться в мое лицо, как бы изучая его. Не зная, с чего начать разговор, я быстро вытащил записку и протянул ей, как в шпионских фильмах, прикрыв ее ладонью руки. Майя взяла записку и быстро положила ее в карман. Я, как заправский разведчик, быстро оглянулся по сторонам — не видит ли кто. Майя даже улыбнулась, вероятно, от комичности ситуации.
— Ну как он там? — спросила она.
— Ничего, держится неплохо.
— Наконец-то вы вошли в дело! — сказала Майя. — Я так долго этого ждала!
Я опешил от неожиданности такого заявления. Чего она так долго ждала? Почему именно я должен был войти в дело? Я, адвокат, не являющийся ведущим в этом уголовном деле, а так, стоящий где-то сбоку… Почему делается ставка именно на меня?
— А когда вы в следующий раз к нему пойдете? — продолжала тем временем Майя.
— Когда вы напишете ответ, — сказал я. И мы условились, что встретимся завтра в два часа у следственного изолятора. Она сама вызвалась туда подъехать.
