— Не знаю, как получилось, но мне понравился Давид, я — ему, и мы вскоре поженились. Свадьба была шикарная — сначала в Абхазии, а затем она переместилась в Тбилиси. Жили мы нормально. Затем началась война между Грузией и Абхазией…
Семья Майи была вынуждена покинуть Сухуми, бросить все — имущество, дом — и переехать в Тбилиси. Естественно, отец потерял работу и положение. В Тбилиси жизнь не сложилась. Они затерялись в большом потоке беженцев-грузин из Абхазии, который переполнил город. К тому же Грузия в это время испытывала большие экономические трудности, жить там было нелегко. Проблемы с электроэнергией, с продовольствием, бедность… Политические интриги сопровождали борьбу за власть. Начался разгул преступности. Все это заставило семью Майи покинуть пределы Грузии, и они переехали в Москву.
В Москве, куда она с мужем переехала, жизнь тоже не сложилась. Тут существует своя грузинская диаспора, и, конечно, все знают друг друга. Но Давид имел очень специфический характер, он был высокомерным и непросто сходился с людьми, часто восстанавливал их против себя.
Прожив в Москве некоторое время на съемных квартирах, Давид пришел к выводу, что ему в России делать нечего, и стал готовиться к эмиграции. Сначала это была Канада, потом через каких-то знакомых он решил поехать в Англию и стал настаивать, чтобы Майя ехала с ним. Но у нее тут оставалась семья, младшая сестра и младший брат, родители, которые нуждались в ней. И Майя ехать отказалась.
Стали возникать скандалы. Давид даже поколачивал ее. Наконец решили, что Давид поедет в Англию на некоторое время, а потом пришлет вызов ей, и она последует за ним.
— После того как Давид уехал, мне стало очень одиноко, — рассказывала Майя. — Я сидела в квартире целыми днями и уже начала чувствовать, что постепенно схожу с ума. Но у меня были подруги в Москве, и я стала часто ездить к ним в гости. И однажды, на одной из таких встреч, я увидела Георгия, а Георгий — меня… — Майя сделала паузу. — Затем мы стали с ним разговаривать. Как-то неожиданно выяснилось, что у нас похожие судьбы. Георгий к тому времени перестал жить с женой, а мой муж был в Англии. Мы были одинокими. Он напросился ко мне в гости. Конечно, по нашим обычаям и законам, такая встреча должна проходить не наедине, поэтому мы взяли с собой пару моих подруг.
Тут я не вытерпел и спросил ее:
— А вы знали, чем занимается Георгий?
— О том, что он вор в законе? Конечно, знала. Но я ведь не предполагала тогда, что наш роман зайдет так далеко.
Прошло время, и мы с Георгием стали жить вместе. Я поняла, что люблю его, а он — меня. Все было бы хорошо, если бы…
— Если бы не арест? — уточнил я.
— Да. Неожиданно Георгий и несколько его товарищей были задержаны. И тут началось! Я жду ребенка… — смущенно сказала Майя, посмотрев на свой живот. Я тоже бросил взгляд на него. Действительно, было видно, что она в положении. — И тут этот страшный арест! Все смешалось. Я попала в нелепую ситуацию. У меня не было никакой возможности получить весточку от Георгия. Вот тогда и родилась эта идея — привлечь вас в качестве связующего звена. Теперь вы понимаете, в чем дело?
— Да, теперь я все понял, — кивнул я.
— А как вы думаете, что ему грозит? Можно будет его спасти?
Я пожал плечами:
— Не знаю, трудно сказать. Все зависит от суда. Шансов, конечно, очень мало. Единственная возможность — это апеллировать к потерпевшему. У меня есть полная уверенность в том, что он мошенник. Нужно собрать документы, показывающие, что он всех «кидал», иными словами, занимался мошенничеством, и, может быть, это учтет суд.
— А другие адвокаты знают об этом?
— Я думаю, что знают. А что касается моих статей — сопротивление работникам милиции и незаконное хранение оружия, то у меня позиция четкая. Думаю, мне удастся убедить суд, что никакого сопротивления в здании РУОПа Георгий не оказывал, да и возможности для этого никакой не имел.
Майя посмотрела на меня с надеждой.
— Но вся беда в том, — продолжил я, — что по моим статьям Георгию грозит от силы три года. А это для него погоды не делает, как вы понимаете, по сравнению с другими статьями, где сроки от пятнадцати до двадцати лет…
— Да, — Майя тяжело вздохнула. — Но, может быть, как-то все же удастся что-то сделать? Все же такая сильная команда адвокатов…
— Да, команда действительно сильная, — подтвердил я. — Ведущие адвокаты Москвы! Они как раз специализируются на таких серьезных статьях. Но все зависит от суда и от удачи, которая может выпасть нам и Георгию. В ближайшее время ожидается предъявление ему обвинения — 201-я статья.
— А что это такое? — поинтересовалась Майя.
— Это когда следствие закончено, когда приходит следователь, приносит тома дела, предъявляет окончательное обвинение и дает возможность всем нам — подзащитному и адвокатам — знакомиться с материалами дела, то есть с тем объемом, который до этого момента от нас скрывался.
— А что имеется в виду?
— Показания свидетелей, очевидцев, потерпевшего, справки по делу, иными словами, вся эта тягомотина.
— И когда это будет?
— В ближайшее время.
— А мы с вами встретимся после этой 201-й? — переспросила с надеждой Майя.
— Конечно!
Вскоре наступила 201-я. Тут начались «непонятки». Во-первых, нас, как ни странно, предупредили по телефону, хотя формально обычно засылают телефонограммы в юридические консультации. Но нам почему-то позвонил следователь и назначил день и время, когда мы должны прийти на окончательное предъявление обвинения.
Как я помню, был выбран четверг, два часа дня. Я подъехал к изолятору. Заранее зная, что все будет происходить в кабинете номер 50, я открыл дверь и удивился, увидев там множество людей. Кроме двух следователей, которые вели дело Георгия, там был сам районный прокурор, сотрудник РУОПа из знаменитого отдела, который занимался ворами в законе и крупными уголовными авторитетами, и еще грузин, который называл себя переводчиком. Но я почувствовал, что что-то тут не то. Уж больно много внимания уделяют этому переводчику и прокурор, и следователь, и руоповец — постоянно что-то говорили, советовались.
Что такое переводчик? Вспомогательное звено, человек, который выполняет технические функции. Ему говорят — он переводит. А тут все не так. Создавалось впечатление, что этот человек являлся главным в этом деле.
Я осторожно подошел к своему коллеге и прошептал ему на ухо:
— Послушай, а тебе не кажется, что переводчик какой-то странный?
Коллега кивнул головой, подтверждая, что его посетили такие же мысли.
Улучив момент, когда люди вышли покурить, а в их числе — переводчик и следователь, мы остались с Георгием практически наедине — я и мой коллега. Георгий сразу сказал нам:
— Это не переводчик. Это фээсбэшник.
