Манасевич-Мануйлов вновь идет к С.С. Рубинштейн, угрожая уже ей тюрьмой и, одновременно, прося хоть 50 тысяч наличными. Так с одного миллиона комиссия спустилась до 50 тысяч.
Заплаканная госпожа Рубинштейн через знакомых находит в полиции людей, взявшихся помочь в борьбе с мошенниками. Все номера купюр переписываются, и Рубинштейн отдает 50 тысяч Манасевичу, которого арестовывают с деньгами. Он долго не отпирается и рассказывает следователям, что деньги предназначались комиссии генерала Батюшина. Но дело банкира на этом не закончилось и только в суде, доказав свою невиновность, он смог получить освобождение. Это произошло 6 декабря.
Участие Распутина в этом деле косвенно подтверждает письмо Александры Фёдоровны, отправленное Николаю 26 сентября 1916 года: «Рубинштейна [надо] без шума [отправить] в Сибирь; его не следует оставлять здесь, чтоб не раздражать евреев. Протопопов] совершенно сходится во взглядах с нашим Другом на этот вопрос»
[156].
О работе генерала Батюшина писал генерал-лейтенант П.Г. Курлов: «Его деятельность являлась формой белого террора, так как им подвергались аресту самые разнообразные личности, до директоров банка включительно. Получить сведения об основаниях задержания было затруднительно даже самому министру внутренних дел, что проявилось в деле банкиров Рубинштейна, Добраго и др., которые просидели в тюрьме без всяких оснований пять месяцев»
[157].
Интересно, что из всех участников этого вымогательства осудили одного только Манасевича-Мануйлова, да и за того заступился «старец».
Глава 22
Выстрелы на Мойке
Трагические события 17 декабря 1916 года, разыгравшиеся в центре Санкт-Петербурга, известны историкам в деталях и многократно воспроизведены как в воспоминаниях участников и очевидцев, так и в книгах о Распутине.
По воспоминаниям Владимира Митрофановича Пуришкевича, участника убийства «старца», первый разговор на эту тему состоялся 21 ноября 1916 года. Собеседником депутата Государственной думы утром этого дня стал князь Феликс Феликсович Юсупов, второй участник «устранения Распутина».
На вопрос Пуришкевича: «Кто возьмётся за это?», князь ответил, что «…люди в России найдутся, и один из них перед вами».
[158]
Далее в разговоре Юсупов поведал собеседнику об охране Распутина, состоявшей из сыщиков Министерства императорского двора, шпиков Министерства внутренних дел и частных охранников, нанятых петербургскими банкирами. Так возник заговор.
Конечно, прежде чем поговорить с Пуришкевичем, князь обсудил проблему с несколькими единомышленниками, и, в частности, с великим князем Дмитрием Павловичем.
Депутат В.М. Пуришкевич
С ним Владимир Митрофанович познакомился уже на следующий день, в доме Юсупова. На этом совещании хозяин дворца поведал план по заманиванию «старца» в нужное место, причём роль наживки сыграет графиня Ирина Юсупова. Вот что, со слов Пуришкевича, сказал тогда Феликс Юсупов: «…При последнем посещении моём Распутина я заявил ему, что графиня на днях возвращается в Петроград, где будет несколько дней, и что если он, Распутин, хочет, то я могу его с нею познакомить у себя в доме в тот вечер, когда графиня будет у моих родных».
[159]
Далее заговорщики решали, как убить ненавистного «старца» и куда спрятать его труп. В разговоре всплыло имя доктора С.С. Лазаверта, главного врача головного отряда Красного Креста, как одного и наиболее верных Пуришкевичу людей.
Следующая встреча состоялась 24 ноября в 10 часов вечера в вагоне-библиотеке санитарного поезда, стоявшего на путях Варшавского вокзала. К Пуришкевичу и Лазаверту в назначенное время присоединились князь Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович и поручик Преображенского полка Александр Сухотин.
Собравшиеся в течение двух часов составляли план предстоящего убийства, причём Юсупов на встречу привёз цианистый калий, который предполагалось использовать для устранения Григория Ефимовича.
План состоял в следующем. Заговорщики собираются в полночь в доме Юсупова, где готовят место в полуподвальной части дворца для приёма Распутина. Распутину скажут, что здесь с ним и встретится Юсупова. В час ночи Феликс на машине, за рулём которой будет доктор Лазаверт, поедет к Распутину на Гороховую, 64, в квартиру № 20. Вход в подъезд находился во дворе дома, и туда можно было попасть, пройдя через арку под круглым эркером.
Забрав Распутина и привезя его на Мойку в свой особняк, Феликс должен был препроводить гостя в нижний этаж и предложить вина и закусок, всё то, что предварительно они отравят цианидом.
По плану смерть Распутина должна была наступить минут через десять – пятнадцать, после чего вся группа спускается вниз, собирает вещи Распутина в узел, а его шубу одевает поручик Сухотин, то есть выдаёт себя за «старца». Всю его одежду предполагалось сжечь в печи вагона санитарного поезда (супруги Пуришкевича и Лазаверта должны были ждать их там, женщин посвятили в детали заговора). Тело убитого Распутина предполагалось завернуть в материю, и, привязав к ногам двухпудовые гири, сбросить в воду, причём место нужно было отыскать заранее, так как из-за морозов большая часть рек и каналов покрылась толстым слоем льда.
Князь Ф.Ф. Юсупов и его супруга И.А. Юсупова
Участники заговора обсуждали и другие детали операции, которые можно опустить. Следующее заседание они назначили на 1 декабря 1916 года.
Гири и цепи купил на Александровском рынке Пуришкевич, а свободные ото льда места он приметил, объезжая город с Лазовертом. Одна полынья образовалась в канале рядом с Царскосельским вокзалом, вторая, более удобная, находилась у моста в районе Каменного острова.
Пуришкевич как депутат Государственной думы предпринял определённые шаги в информационном обеспечении операции по устранению Распутина. Мало того, что Дума отказывалась даже слушать царских министров, так ещё и Владимир Митрофанович выступил на вечернем заседании 2 декабря с резкими словами в адрес правительства: «Надо чтобы впредь недостаточно было одной рекомендации Распутина для назначения самых гнусных кандидатов на самые высокие посты. Распутин в настоящее время опаснее, чем был когда-то Лже-Дмитрий… Господа министры! Если вы – истинные патриоты, поезжайте в Ставку; бросьтесь к ногам царя; имейте мужество заявить ему, что внутренний кризис не может дальше продолжаться, что слышен гул народного гнева, что грозит революция и что не подобает тёмному мужику дольше управлять Россией»
[160].
