Судя по количеству людей, занятых в этом предприятии, речь, вероятно, идет не только о верфи в устье реки Ижоры, но и о работах на Ижорской пильной мельнице и по заготовке древесины в приневских лесах. Из приведенных документов следует, что место расположения ижорской судостроительной верфи было «напротив крепости, близ конюшенного двора» – то есть на самом мысу по правому берегу реки Ижоры. Верфь, судя по описанию, включала, помимо стапелей, на которых должны были строить суда, целый комплекс производственных, хозяйственных и жилых построек – «кузницы, ангары», а также «казармы, где могли разместиться 160 плотников и 250 подсобных работников».
Проводившиеся в 1990 г. на берегу Невы у устья Ижоры разведочные раскопки вскрыли в прибрежной зоне хорошо сохранившиеся деревянные конструкции, вероятно, связанные с этим судостроительным комплексом. Здесь же была найдена часть кожаного пояса с тиснением, датируемая XVIII в. Кроме того, у берега Невы выше устья Ижоры, неподалеку от этого места, были найдены белоглиняные курительные трубки петровского, а возможно, и шведского времени, разнообразные игрушки – свистульки в виде животных, два ружейных кремня, свинцовая пуля и осколки чугунных ядер небольшого диаметра
[82] (рис. 106).
С начала сентября где-то в окрестных лесах, видимо, на реке Ижоре выше по течению, полным ходом шла заготовка материалов для судостроения. Древесину, заготовленную в окрестностях Петербурга, нельзя было признать хорошим материалом для строительства кораблей. Как показала практика, суда, построенные из хвойных пород, ели и сосны, оказывались менее долговечными, чем западноевропейские корабли, строившиеся преимущественно из дуба. Многие из них выходили из строя уже через 10 лет после строительства, поэтому для больших кораблей стали доставлять дубовую древесину из Новгородской и более южных губерний.
А
Б
В
Рис. 106. Археологические находки XVII–XVIII вв., найденные на правом берегу Ижоры: А – курительные трубки: голландские белоглиняные, турецкие красноглиняные, игрушки-свистульки керамические; Б – ружейные кремни; В – кожаный пояс
Согласно донесению английского посла Ч. Уитворта от 15 марта 1712 г., на Ижоре в феврале поставлены шпангоуты 50 бригантин и работа идет очень усердно. Русские бригантины нового типа, строившиеся на Ижоре по проекту корабельных мастеров Ф.М. Скляева и Г.А. Меншикова, были длиннее и глубже строившихся ранее. Они имели длину по палубе 18,11 м, ширину 4,37 м., глубину интрюма 1,83 м, осадку до 1,68 м. По описанию шведского пленного Л.Ю. Эренмальма, эти «бригантины несут 4–6 малых 3-фунтовых орудий… они узкие, плоские, но длинные и узконосые, так что могут плыть стрелой, а если ветер неблагоприятный, то имеют 7-10 пар весел, с помощью которых судно чрезвычайно быстро продвигается в воде». Экипаж их состоял из 60–70 человек. Построенные на Ижоре бригантины играли значимую роль в кампании 1712–1714 гг. в Финляндии, участвуя как в боевых операциях, так и в транспортировке грузов. Есть сведения о том, что на Ижоре построили около 42 таких судов. Но от дальнейшего строительства отказались по распоряжению царя в 1712 г. [ИОС 1994, с. 157–159].
Весной 1713 г. русский галерный флот из 200 галер и других малых судов, включая бригантины, с десантом, двинулся шхерами вдоль финских берегов на запад. С моря его прикрывал парусный флот. В результате совместных действий морских и сухопутных сил в летнюю кампанию были взяты крупнейшие шведские крепости в Финляндии Гельсингфорс и Або. В следующем, 1714 г. произошло знаменитое Гангутское сражение, ведущую роль в котором сыграли гребные и малые суда, составлявшие основную часть русского флота. Могущество Швеции на море было основательно подорвано.
В 1722 г. царь принимает решение: «Ижорскую мельницу в два или три года перенести на новое место ниже, а именно тут же, где ныне лежит известь и амбар, дабы с Невы удобнее лес мочно для пилования взводить, для того уже, что лес по Ижоре переводитца». Известно, что уже за несколько лет до этого испытывалась нехватка древесины и она доставлялась на Ижору из других мест. Новая пильная мельница на Ижоре была основана летом 1722 г. ниже по течению реки – в 8 верстах от ее устья. Руководил закладкой лесопильни вице-адмирал Змаевич. После смерти мастера Яна Кинтлера пильную мельницу достраивал Антон Шмидт и в 1724 г. она заработала на полную мощность [Бурим, Ефимова 1997, с. 9–10].
Кроме лесопильни, на Ижоре появилось и кирпичное производство, принадлежавшее тому же А.Д. Меншикову. Кирпичные заводы обслуживались трудом зависимых от него крестьян Друзинской (Новгородский уезд) и других вотчин, для них такая работа была разновидностью барщины. Часть продукции заводов поступала в продажу. Среди злоупотреблений Меншикова в 1715 г. упоминается и продажа кирпича «в домы государевы дорогою ценою» [Троицкий 1973, с. 234].
Кирпичное производство на берегах Невы началось еще в шведское время. Известны заводы, располагавшиеся во второй половине XVII в. в окрестностях Ниеншанца. В 1705 г., во время наступления корпуса Майделя в районе устья Тосны, шведские войска перешли через Неву «и на порогах кирпичные заводы и что было строению пожгли» [Луппов 1957, с. 99]. Но особенно интенсивно развитие пошло после основания Петербурга. Строительство города требовало большого количества кирпича. «Сперва при Санктпетербурге были Заводы Кирпишные, на реке Тосне. Новые кирпишные заводы, которые за дальностию в 1711 г. переведены с Тосны ближе к Санктпетербургу расстоянием в десяти верстах, от чего и звание себе получили зватися Новые Кирпишные заводы, что оные с Тосны реки более тритцати верст отстояли, перевели ближе. Кирпишные заводы были также в Каикушах и на реке Славянке» [Богданов 1997, с. 183–184].
Развитию кирпичного производства на южных притоках Невы, придавалось большое государственное значение, о чем свидетельствует распоряжение царя 8 ноября 1710 г., чтобы «с кирпичных заводов на Неве, Ижоре и Тосне людей и лошадей не брать, обиды тем людям не чинить…», нарушившие указ «без пощады будут повешены…» [РГАДА. Ф. 198. Д. 291. Л. 117–118]. Расширение производства кирпича уже тогда сдерживалось нехваткой топлива и неразвитостью коммуникаций: леса в окрестностях заводов быстро сводились, а для доставки дров и транспортировки готовой продукции требовались лошади и подводы. Все это осложнялось заболоченностью местности и отсутствием хороших дорог. Тем не менее, по донесению Синявина, в 1710 г. подрядным способом в окрестностях города изготовили 11 млн штук кирпича [Луппов 1957, с. 99–100].
