Кирпич и кровельная черепица, изготовлявшиеся на берегах Невы, не отличались высоким качеством, о чем свидетельствует документ 1741 г. «О поставке кирпича для строительства Петербургской и Кронштадтской крепостей». В нем сообщается об устройстве кирпичных заводов по берегу Невы до реки Тосны. Под их строительство предполагалось отдать частные владения полковника Ильи Луковского и некоторых других лиц. За работой должен был следить инспектор, обязанный руководствоваться казенными инструкциями, и еще: «Для лутчей доброты в делании и обжиге кирпича и черепицы надлежит выписать из-за моря искусных двух-трех человек, кирпичных и черепичных мастеров при которых могут и здешние российские обучится пока же кирпич и черепица недоброго происходят качества» [РГАДА. Ф. 412. Оп. 1. Д. 167. Л. 25].
Планы 1760 г. Федора Стрельникова и Ивана Афанасьева, упомянутые ранее, дают наглядное представление об Усть-Ижоре в то время. В ней по-прежнему сохраняются земляная крепость с четырьмя бастионами и меншиковский сад с регулярной планировкой. Почти весь мыс, окружаемый ими, остается незастроенным. С востока к саду примыкала усадьба бобыля Савелия Городецкого, расположенная в ложбине с ручьем – «ниское место… которое если потребно будет» можно присоединить к саду и при необходимости «исправить насыпкой земли». С северо-западной стороны сада, у тракта, находились постройки, принадлежавшие бобылю Ивану
Дементьеву и санкт-петербургскому купцу Власу Иванову построенные без разрешения властей и предполагавшиеся к сносу. Ближе к устью на берегу Невы, за трактом, стоял дом пономаря Петра Федорова, а за ним недалеко от моста, в районе современной волостной управы – «караульня для заставных солдат». Она существовала здесь, вероятно, с меншиковских времен и служила для контроля за проезжающими по Шлиссельбургской дороге. Крепость обозначена как «городок… у которого склоны обвалились». Между ней и дорогой находился казенный луг, на котором у берега Ижоры существовали рвы от какого-то утраченного строения.
К востоку от сада, за оврагом, находилась крестьянская усадебная земля. А далее вдоль Невы и Шлиссельбургского тракта узкой полосой тянулась застройка, обозначенная как «вторая слобода… крестьян». В середине нее проходила дорога на колпинскую пильную мельницу. Первая слобода, вероятно, находилась на левом берегу реки. К югу от крепости тоже располагалась ранее возделывавшаяся крестьянская земля, которая обозначена как «запущенные ныне поля». На левом берегу Ижоры обозначены церковь Александра Невского и расположенный напротив, за трактом, «казенный дом канцелярии от строения государственных дорог».
На карте 1747 г. сопоставимые по размерам две части Усть-Ижоры показаны на обоих берегах реки, причем они располагались на возвышенных местах вдоль Невы на некотором удалении от Ижоры (рис. 115) [РГИА. Ф. 485. Оп. 3. Д. 108. Л. 1]. Если на правом берегу они были отделены от нее территорией бывшей меншиковской усадьбы, то на левом – церковью Александра Невского с кладбищем и затапливаемой паводками поймой, на которой могли быть заливные луга. Здесь же, за селом, показаны поля. Ближайшее в западном направлении по тракту селение располагалось перед Кривым коленом на Неве, далее почти на таком же расстоянии следовала деревня Усть-Славянка. От центра Усть-Ижоры к Колпину вели две дороги, отходившие от Шлиссельбургского тракта: одна по правому берегу Ижоры, вторая восточнее. Они соединялись перед мостом через Большую Ижорку.
Рис. 115. Карта 1747 г. с изображением Усть-Ижоры и окрестностей. РГИА
Усадьба Меншикова стала основой нового села Усть-Ижора. В отличие от распространенных здесь ранее малодворных деревень, оно с самого начала формировалось по принципам крупных населенных пунктов Центральной России. Отдельные крестьянские усадьбы располагались в ряд вдоль дороги и реки, создавая единый массив, разделяемый лишь усадебным комплексом. Население, перемещенное сюда из различных уездов страны, принесло с собой новые формы ведения хозяйства, домостроения и ремесла, отличные от тех, которые складывались здесь в прошлые столетия.
В память о Свейской войне
В 1788 г. началась новая русско-шведской война. Шведский король Густав III, кузен Екатерины II, давно держал обиду на родственницу, не воспринимавшую его всерьез. Воспользовавшись тем, что Россия уже вела военные действия против Турции и найдя поддержку у Англии и Пруссии, он начал войну без объявления. Целями ее провозглашалось возвращение утраченных Швецией в XVIII в. земель в Финляндии и Карелии с г. Выборг. Положение осложнялось тем, что основные русские войска находились на юге, а корабли Балтийского флота уже готовились к отплытию в Средиземноморье. Тридцатитысячной шведской армии под предводительством короля в Финляндии противостояли около 14 тысяч русских войск, частью состоявших из новобранцев. Густав III планировал молниеносное вторжение шведского флота в Финский залив, наступление из Финляндии на Выборг, а затем и на Санкт-Петербург и высадку десанта в его юго-западных окрестностях с моря (рис. 116). В замыслы Густава III, возомнившего себя вторым Густавом II Адольфом, входило «сделать десант в Красной горке, сжечь Кронштадт взять Петербург и опрокинуть статую Петра I» [Брикнер 1869, с. 128–129].
Рис. 116. Портрет шведского короля Густава III
Блокада российской столицы с моря и суши, по его мнению, должна была привести к быстрой победе. Однако вторжение шведов, начатое 10 июня 1788 г. как на суше, так и на море, удалось остановить, и война приняла затяжной характер. В условиях военных действий на два фронта у России не хватало войск, и в моменты обострения ситуации в Финском заливе задумывались даже о переезде императорского двора в Москву, хотя императрица и заявляла всем о своем намерении остаться в Петербурге. В июне 1788 г. были приняты чрезвычайные меры для обороны. Была открыта подписка на добровольную поставку рекрутов, тем жаловались особенные права. Они освобождались после окончания войны от дальнейшей военной службы. Это предложение имело успех. Из-за нехватки людей в гребном флоте было принято решение о призыве на службу добровольцев знакомых с судовым делом.
Рис. 117. Портрет императрицы Екатерины II
После Высочайших указов Императрицы 3 и 4 июля 1788 г. о призыве рекрутов на военную службу [ПСЗ РИ 1830, т. 22, с. 1084, № 16682] в Усть-Ижоре и Рыбацкой слободе состоялись сходы местных жителей на которых было решено отправить каждого пятого человека на военную службу (рис. 117). До нас дошли имена этих добровольцев пошедших на войну – 40 человек из Рыбацкого и 25 из Усть-Ижоры
[90]. Среди усть-ижорцев были: Иван Киржацкой, Филип Назаров, Иван Барсуков, Иван Обухов, Константин Обухов, Федор Емельянов, Дмитрий Федоров, Алексей Качалов, Василий Горячей, Яков Карбанов, Иван Чабаев, Афанасий Кобылин, Николай Трофимов, Иван Желнин, Федор Никитин, Михайла Иванов, Петр Ефимов, Семен Никитин, Степан Медведев, Степан Семенов, Алексей Рудин, Федор Захаров, Сергей Рузин, Федор Гусев, Егор Алексеев (рис. 118) [ЦГИА СПб. Ф. 1163. Оп. 1. Д. 23]. Они были отправлены служить на гребной флот, действовавший в шхерах Финляндии [Пыляев 1889, с. 77–78]. Вместе с корабельным флотом, включавшим линейные корабли и фрегаты он участвовал во всех крупных сражениях этой войны: Первом Роченсальмском 1789 г. (у современного финского города Котка), а также в Выборгском и Втором Роченсальмском 1790 г. Благодаря перегруппировке войск и проведению мобилизации Россия уже в 1789 г. имела перевес сил на суше и на море. Это позволило русским войскам перейти в наступление в Финляндии. Военные действия на море также, в основном, были перенесены к берегам Швеции и Финляндии. В письме Екатерины II от 9 июля 1788 г. говорилось: «…поселянам ведомства Царскосельского Слободе Рыбачей и Усть-Ижоры за их усердие и добрую волю с какой они сами из между себя избрали на службу, скажите от имени нашего Спасибо. Людей сих препроводить для определения к генералу графу Брюсу
[91] [ЦГИАСПб. Ф. 1163. Он. 1. Д. 23. Л. 7].
