20 октября Шифф имел длительную беседу с Фридманом, которую последний воспроизвел по памяти. В целом Шифф повторил свою мысль о создании поселений в Палестине под управлением какой-либо из великих держав. Фридман отметил, что именно английское правительство относится к сионизму самым благоприятным образом. Он считал, что можно будет добиться гарантий того, что, если еврейское население окажется в большинстве, у евреев появится некоторая форма автономии, а большего нельзя и ожидать. Шифф с удовлетворением относился к словам американских лидеров сионизма о целях своего движения, которые они, правда, высказывали в частных беседах. В разговоре с Фридманом он добавил: если бы лидеры сионистов публично повторяли то же самое, что говорят с глазу на глаз, он стал бы сионистом, но в то же время он понимает, что подобные заявления, сделанные в современной накаленной обстановке, способны оттолкнуть от них часть их последователей. Шифф приветствовал предложение о созыве Международной сионистской конференции – ему не нравилось слово «конгресс», – в которой могут принять участие все евреи, независимо от того, каковы в прошлом были их политические убеждения. Под последним он имел в виду, что не следует препятствовать и бывшим гражданам воюющих стран. Эту конференцию, по его мнению, следовало созвать до начала мирных переговоров и сформулировать четкую программу, которую необходимо было представить мирной конференции; он выразил свою готовность подписать призыв к такой конференции.
Все вышесказанное подтверждено письмом Фридмана к Шиффу. Получив письмо, Шифф повторил свои возражения против национализма:
«26 октября 1917 г.
Уважаемый мистер Фридман!
…Устное заявление, которое я сделал, когда имел удовольствие принимать Вас у себя в прошлую субботу, и из которого Вы повторили мои робкие указания, обобщенные в Вашем письме, было правильно Вами понято, кроме того, что, как мне показалось, я вполне четко выразился: необходимо исключить все, что поставит под сомнение независимые национальные права еврейского народа и что в странах проживания диаспоры можно истолковать как призыв граждан иудейского вероисповедания становиться гражданами другого государства, помимо того, которому они, например американские евреи, обязаны хранить политическую верность. Позвольте просить Вас сообщить содержание этого письма тем, кому, как Вы говорите, Вы вкратце передали беседу, которая состоялась у нас с Вами в прошлую субботу, а также всем остальным будущим участникам предлагаемой конференции…»
Конференция состоялась 2 ноября; за ней последовали другие конференции и переписка. Очевидно, именно тогда Шифф ближе всего подошел к мысли о вступлении в сионистскую организацию:
«3 декабря 1917 г.
Уважаемый судья Мак!
Ваше письмо от 25 ноября я получил, вместе с вложениями, в числе которых послание к ведущим английским сионистам, ставшее в его окончательной форме результатом продолжительных консультаций и дискуссий между Луисом Брэндайсом, Вами, Юджином Мейером-младшим, Элишей Фридманом и мной и… получившее мое одобрение. Различные заявления в
Вашем письме я прочел внимательно и в целом согласен с ними, но мне кажется, что здесь будет уместно изложить мотивы, которые побуждают меня согласиться вступить в Сионистское движение.
Хотя я долго считался противником сионизма, мои возражения касались не сионизма как такового, но предложения восстановить независимое политически и суверенное еврейское государство в Палестине. Наоборот, я часто и много лет пользовался любым случаем для того, чтобы публично выразить свое признание заслуг сионизма в развитии у нашего народа так необходимого ему самосознания, в возвращении в лоно иудаизма многих из тех, кто собирался его покинуть, даже некоторых из тех, кто, в сущности, отказался от своих еврейских корней. По-моему, именно это составляет и еще долго будет составлять главную ценность сионистского движения. Я возражал, повторяю, не против сионизма как такового, а против так называемого еврейского национализма, попытки восстановить в Палестине независимое еврейское государство не с целью сохранения еврейского народа как хранителя своей веры, но главным образом по политическим мотивам… Как ни твердо я убежден в том, что нельзя считать евреем человека, который отрицает иудейское понимание Божества и не верит, что только в силу своей религии еврейский народ имеет право продолжать существовать как единое целое, я не могу поддерживать переселение евреев в Палестину, если в этой попытке религиозный мотив будет отодвинут на задний план.
Позвольте обратить Ваше особое внимание на речь, которую я произнес перед обществом «Менора» в Городском колледже Нью-Йорка в январе 1914 г. В той речи я более подробно выразил то, о чем пишу сейчас. Поскольку в той речи я изложил свои взгляды на сионизм, Сионистская организация перепечатала ее и распространяла в качестве своей пропаганды, хотя и вычеркнув из нее мои слова о неприятии мной национализма. Теперь, как и тогда, я твердо придерживаюсь мнения… что любая попытка переселения евреев в Палестину не увенчается успехом, если сионизм не примет иудаизм как свою главную доктрину. Хотя я понимаю, что большие перемены, которые уже повлекла за собой страшная мировая война, и еще большие перемены, которые, скорее всего, вызовет ее окончание, должны подтолкнуть евреев собраться вместе, чтобы договориться об изменении к лучшему своего печального положения во многих странах и преодолеть разобщение в своих рядах, которое, к сожалению, зашло так далеко. Всего вышесказанного, как я понимаю, наилучшим способом можно достичь при помощи Сионистского движения и воплощения в жизнь так называемой Базельской программы.
Благодаря революции в России, одной из положительных черт которой стала отмена так называемой черты оседлости, несколько миллионов евреев, до тех пор вынужденные ютиться в черте оседлости, получили право уехать и селиться в местах по своему выбору, и нет сомнений в том, что после восстановления порядка в России ее еврейские обитатели постепенно расселятся по всем огромным российским владениям. Хотя в целом такое положение кажется желательным, в то же время это, вероятно, положит конец развитию еврейской культуры и еврейских идеалов, которые производила черта оседлости, потому что черта оседлости вынужденно – пусть даже в результате несправедливых и деспотических законов – стала своего рода еврейским центром, из которого евреи всего мира в значительной степени черпали духовные силы, всегда нужные для продолжения существования.
К таким взглядам я пришел прошлой весной, после начала русской революции; я воспользовался первым удобным случаем, чтобы публично высказать свои убеждения о желательности поисков еврейской родины – и Палестина становится тут вполне логичным выходом, – где еврейский народ снова смог бы развиваться по своим собственным законам, в собственной атмосфере еврейской жизни и идеалов в их чистоте, и снова стать центром, из которого евреи по всему миру смогут черпать религиозное вдохновение и развиваться. В результате продолжительных дискуссий с лидерами Сионистского движения и долгих переговоров я решил подписать поздравительное послание лорду Ротшильду и другим ведущим английским сионистам после декларации, сделанной недавно правительством Великобритании, и сходных заверений других стран Антанты. Это послание, окончательный текст которого стал результатом длительного и тщательного размышления… вместе с данным письмом к Вам можно считать основой, на которой я готов вступить в ряды сионистов, прекрасно сознавая, однако, что в этом всемирном движении представлены многие сильно различающиеся между собой взгляды и концепции.
