Подготовив таким образом почву в Нью-Йорке, я просил британскую сторону поддержать желание нашего правительства и стремиться к совместной эмиссии в Англии, Америке и Германии. Мистер Шифф также связывался с лордом Ревелстоком из банка «Бэринг Бразерс и Кº», объяснил причины своего согласия с точкой зрения Японии. Не было сомнений в том, что мнение наших британских друзей останется неизменным в их горячем желании оказать помощь правительству Японии. В ожидании моего возвращения в Лондон они согласились с моей просьбой приступить к подготовительной работе с европейской стороны. Я прибыл в Лондон 2 июля. На следующий день, после нескольких частных переговоров и совещания представителей банков-эмитентов, на котором я подробно объяснил точку зрения японского правительства, наши британские друзья пришли к окончательному решению предпринять эмиссию совместно с Америкой и Германией. Вся необходимая подготовка заняла несколько дней, и вторая серия японского государственного займа под 4,5 % годовых на сумму в 30 млн фунтов стерлингов была выпущена 11 июля; объем был равными порциями поделен между тремя странами. В немецкую группу входили «Немецко-азиатский банк», с которым ассоциировались 11 ведущих банкирских домов, а также «М.М. Варбург и Кº». Они взяли свою долю по соглашению с британской группой, но, после прецедента в Нью-Йорке, были уполномочены выпустить облигации на свое имя. Вопрос итоговых показателей для немецкой группы был довольно щекотливым, но его решение значительно облегчилось благодаря предварительному обмену мнениями мистера Шиффа с его немецкими друзьями, хотя окончательное решение вопроса было оставлено до переговоров заинтересованных сторон. Подписка на этот международный заем, предпринятый правительством Японии, превысила первоначальную сумму примерно в десять раз, и большое количество заявок на небольшое число облигаций стало его отличительной особенностью. Не приходится и говорить о том, что правительство и народ Японии очень тепло приветствовали добрую волю, сотрудничество и помощь прежних британской и американской групп и новой немецкой группы, которые помогли нам расширить поле финансовой деятельности и укрепили наше положение как на войне, так и в мирных переговорах в этот чрезвычайно важный период времени.
Впоследствии я узнал от маркиза (тогда барона) Комуры, нашего министра иностранных дел и главного уполномоченного в Портсмуте, что именно он пожелал подкрепить дипломатические переговоры крупным международным займом. В «Мемуарах» графа Витте финансовое положение России в то время описано следующими словами: «Что касается положения наших финансов, то мне, как члену финансового комитета, бывшему так долго министром финансов, было и без министра финансов хорошо известно, что уже мы ведем войну на текущий долг, что министр финансов сколько бы то ни было серьезного займа в России сделать не может, так как он уже исчерпал все средства, а за границею никто более России денег не даст». Граф указывает на проявляемое в России «оптимистическое настроение относительно результатов войны» как одну из причин «полного финансового, а затем и экономического краха». Насколько по-другому выглядела ситуация из Японии! Сэр Эрнест Кассель, широко и близко связанный с международными делами, поделился со мной своим наблюдением, что назначение С.Ю. Витте главным уполномоченным на мирных переговорах в середине июля стало первым указанием реальной склонности к миру со стороны русского правительства, на что, видимо, повлияло известие о «японском займе». Война, дипломатия и финансы тесно взаимосвязаны. В то время как на финансовые операции оказывали влияние ход военных действий и дипломатические переговоры, финансовая поддержка наших зарубежных друзей и иностранных инвесторов значительно повлияли на наши успехи в войне и заключение мира. В этом отношении примечательна роль м-ра Шиффа, особенно в связи с первым 6 %-ным и вторым 4,5 %-ным займом.
Когда 29 августа в Портсмуте были согласованы условия мирного договора, мистер Шифф, не теряя времени, прислал мне телеграмму с единственным словом «Банзай». Его прогноз относительно исхода войны, сделанный на самых ранних стадиях военных действий, оказался безошибочным. И ход событий в самой России в целом соответствовал его представлениям, ибо во время и после войны в стране все больше распространялись политические и общественные брожения, и царскому правительству пришлось пойти на уступки народным требованиям, что нашло свое выражение в октябрьском манифесте 1905 г. и последующем созыве Думы. Не мое дело оценивать происходившие в России реформы. Но я считаю, что мистер Шифф должен был испытывать некоторое удовлетворение, во всяком случае, от перемен в политике царского правительства.
После войны мистер Шифф продолжал проявлять к Японии живой интерес. Весной 1906 г. он вместе с госпожой Шифф и несколькими друзьями посетил нашу страну. Поскольку в его дневнике приведен подробный отчет о поездке, мне не нужно повторяться. Их осыпали сердечными и искренними изъявлениями благодарности и уважения. Они знакомились с официальными лицами, представителями знати и деловых кругов. Для них открывались двери самых знатных домов. В довершение всего император Мэйдзи удостоил мистера Шиффа личной аудиенции, за которой последовал обед. По прибытии во дворец его наградили орденом Восходящего солнца, более высокой наградой, чем орден Священного сокровища, которого он был удостоен в предыдущем году. На аудиенции император поблагодарил его за важную помощь, оказанную им японскому народу. За обедом, на котором имел честь присутствовать и я, мистер Шифф спросил, удобно ли предложить тост за здоровье императора. Поскольку предложение оказалось беспрецедентным, министр двора замешкался с ответом. После того как сам император выразил одобрение, мистер Шифф встал и выпил за его здоровье, процитировав слова, относящиеся к Джорджу Вашингтону: «Первый на войне, первый в мире, первый в сердцах своих соотечественников». Император, в свою очередь, провозгласил тост за здоровье мистера Шиффа. Хотя происшествие не имело аналогов и не обсуждалось заранее, оно не вызвало скандала, по моему мнению, благодаря искренней прямоте мистера Шиффа и здравомыслию императора. Это доказывает, что прием м-ра Шиффа при дворе стал не просто протокольным мероприятием. Так же тепло его принимали в других местах.
Мистера Шиффа заботили такие проблемы, как экономический рост Японии и ее связи с Америкой. По делам и на досуге, на словах и на деле он стремился помогать правительству Японии и своим японским друзьям. После того как утихло воодушевление военного времени, у нас не возникало частых поводов для ведения крупных дел в Нью-Йорке, как того, возможно, желал мистер Шифф; в то время американский финансовый рынок в целом еще не созрел для иностранных инвестиций. Но он делал все, что было в его силах, когда представлялся удачный случай. Участие прежней американской группы в нашем четырехпроцентном займе в ноябре 1905 г. и выпуск в Нью-Йорке облигаций Токийского займа в 1912 г. – самые примечательные случаи воплощения замыслов мистера Шиффа. Продажу за границей акций «Промышленного банка Японии» как средство облегчения знакомства иностранного капитала с этим учреждением впервые предложил мне мистер Шифф, хотя практическим осуществлением этого плана занимался один лондонский банк. Перечислять менее яркие случаи его дружеского расположения к Японии не стоит, так как их слишком много.
