Проверив наличие воздуха в баллонах, я надел АСВ и сверился с датчиками. Возле основного входа норма, и по температуре, и по загазованности. Можно заходить.
В этот момент появился Шалимов, а за ним прибежали Петров и Шумов. Они сообщили, что в жилых отсеках нет Коли и Нины Селивановой, все остальные на месте.
Как и ожидалось, желание первым войти в опасную зону никто не изъявил. Мужички мялись и переглядывались, а время уходило. Поэтому я связался с отсеком управления, услышал от Андрея Ивановича, что воздуховоды он перекрыл, а загазованность в районе крематория усиливается, и приказал мастерам открыть дверь.
Сразу, что я сделал, оказавшись на первом уровне, который медленно наполнялся дымом, включил мощный фонарь и освободил собак. Наши лайки, Найда и подаренный ненцами Феликс, вели себя беспокойно и сразу помчались к лестнице. Чуют собаки, где безопасно, умные.
Пришлось постучать в дверь, чтобы мужики пропустили собак, а заодно я увидел, что они времени даром не теряли, принесли пожарные костюмы, огнетушители и ещё три АСВ-2. Хоть какая-то от них польза.
Когда дверь снова закрылась, я, освещая дорогу фонарём, направился к крематорию. Дыма становилось всё больше, и я стал чувствовать запах палёной электропроводки. Где-то произошло замыкание. Отсюда дым и возгорание. Но где именно? Я двинулся дальше и обнаружил, что двери открыты и горит Колина бытовка. Внутри языки пламени, которые пытались выбраться на оперативный простор, но пока не получалось, ибо пол бетонный и гореть вроде бы нечему. Всё-таки место такое, мусоросжигательная печь рядом, поэтому меры безопасности соблюдались.
Разведка проведена. Следующий шаг – тушение, и я позвал на помощь мужиков, а то сам не справлюсь.
Гасить огонь водой не рискнули, решили работать огнетушителями, углекислотными и порошковыми. Благо их много. Оставив на лестнице Петрова, я взял Шумова и Шалимова, которые надели АСВ-2 и огнеупорные костюмы, прихватил пару огнетушителей и повёл пожарную партию.
Всё сделали на удивление быстро, и можно было порадоваться. Но у нас первые потери. На полу бытовки обнаружили Колю и рядом Нину. Видимо, они спали. Электричество замкнуло, проводка заискрила, освещение выключилось, и помещение быстро затянуло дымом. Они стали задыхаться, проснулись и попытались выбраться. Однако не вышло. До двери любовники добрались и даже смогли её приоткрыть, а затем свежий воздух инициировал пожар, и они сгорели.
Что тут скажешь? В двух семьях горе, а колонисты стали бояться техники и электричества. Хотя причину замыкания потом нашли и определили, что виноват Коля. Самостоятельно себе дополнительную розетку сделал, тяп-ляп, и в итоге за это поплатился.
Такие вот у нас дела. Невесёлые.
51
Один день сменялся другим, и мы благополучно дожили до лета. Больше у нас ничего не горело и не взрывалось. Ехэр Вара пропал, два месяца уже его не видели, и вокруг на много километров ни одного человека. Как говорится, тишь, гладь и божья благодать. Да и в радиоэфире пока ничего интересно. Как жители Шойны шведских пиратов отбили, а колгуевские островитяне при помощи группы спецназовцев Северного флота из Индиги высадились на пустую американскую АПЛ, с которой непонятно куда делся экипаж, так ничего больше и не происходило. Вернее, происходило, поскольку жизнь не стоит на месте, и какие-то события есть, но в эфир об этом не сообщали.
Снова уцелевшие люди затаились, и на это имелись причины. Ведь кто-то их услышит и может к ним добраться, на морском судне, на летательном аппарате или вообще пешком. А зачем крепким общинам, которые смогли пережить зиму, лишние рты, особенно в полярных широтах, где с продовольствием проблемы? Рыбка, конечно, в океанах, морях и реках есть, да и животные с птицами какие-то имеются. Вот только попробуй, не имея навыков, с ограниченными запасами топлива и боеприпасов наладить промысел. На это не всякий способен, тем более что в каждом сохранившемся посёлке свои иждивенцы, старики, женщины и дети.
Короче, пока было время и нас никто не дёргал, мы решили немного активизироваться. Во-первых, стали выпускать из бункера женщин и детей, пусть свежим воздухом подышат и ноги разомнут. Во-вторых, начали организовывать моторизованные разведрейды по окрестностям, радиусом двадцать – тридцать километров. А в-третьих, выкатили из ангара один вертолёт и приступили к практическим тренировкам. Но делали это крайне осторожно: летали недалеко и преимущественно на юг. Проходили над Тиманским кряжем, потом разворачивались и выходили на Сулу, которая служила нам надёжным ориентиром.
За три недели совершили девять полётов, и дядька своего добился. Он сделал из меня пилота. Разумеется, неопытного. Но взлёт, управление и посадку я освоил. Так что, если прижмёт, «восьмёрку» подниму и полечу, куда нужно. А то живём в такое время, что неизвестно, как завтра дела пойдут. Ведь может так случиться, что снова придётся бежать. Исключать такой вариант нельзя. И если драпать, то лучше на вертолёте. Так быстрее, надёжнее и безопаснее.
Впрочем, вскоре полёты прекратили, потому что во время последнего в верховьях реки Тобыш, всего в двадцати пяти километрах от бункера, заметили группу вооружённых людей. Примерно сотня человек, мужчины и женщины, а с ними полтора десятка лошадей. Кто они, откуда и куда идут? Мы это выяснять не собирались. И когда они нас заметили, а потом стали махать руками и что-то кричать, я набрал высоту и начал уходить в сторону. Кстати, правильно сделал. У кого-то из беженцев не выдержали нервы, и нам вслед дали длинную пулемётную очередь. Но вертолёт она не достала, и, вернувшись в бункер, в авральном порядке мы снова спрятали технику, в очередной раз замаскировали подходы и затаились.
Сидели в убежище три недели. И следующим заметным событием, которое произошло в нашем обществе, стало рождение очередного ребёнка. Людмила подарила Андрею Ивановичу крепкого карапуза, которого назвали Владимир, и новоявленный папаша расщедрился: распорядился вытащить из кладовых всё самое лучшее, накрыть столы и устроить пирушку.
Отгуляли хорошо. Выпили, закусили, потанцевали, и настроение у колонистов было хорошее. Я же не пил. Ждал, что случится какая-нибудь бяка. Однако обошлось без происшествий. А на следующий день по этому поводу хотел устроить выходной и выбраться наверх. Но к нам пожаловали гости, Ехэр Вара и его отец. Выглядели они встревоженными, нервничали и постоянно оглядывались, словно опасались преследования. Поэтому мы запустили их сразу и с ходу перешли к делу, без чая с конфетами, долгих приветствий и вопросов за жизнь.
– Беда! – присаживаясь за стол и рукавом утирая с лица едкий пот, выдохнул Павел Вара.
– Что случилось? – насторожился Андрей Иванович, а я обратил внимание, что Ехэр постоянно морщится и прикладывает к левому боку руку.
Старший ненец ответил:
– С юга беженцы идут. Несколько групп. В каждой от ста до трёхсот человек.
– И что? – Дядька пожал плечами. – В прошлом году тоже беженцы шли.
– Эти другие. – Вара покачал головой и пояснил: – Злые и агрессивные. Оружия много, и они ищут не спасения, а добычу. На юге пока опасно, вот они в наши края и пришли. Мы пленного взяли, так он говорит, что бандиты припасов наберут и уйдут к Печоре. Там зимовать станут.
