Вэнс смотрел в окно.
– А вот это чрезвычайно интересно. Заслуживает глубокого молитвенного размышления, сержант, как и показания Рекса. – Он неторопливо подошел к столу и задумчиво оглядел покойного. – Нет, просто не могу себе представить, чтобы Честер надел галоши и отправился ночью по каким-то таинственным делам. Придется найти другое объяснение.
– А все-таки чертовски странно, что размер совпадает.
– Раз это был не Честер, – заметил окружной прокурор, – получается, что следы оставлены убийцей.
Вэнс медленно достал портсигар.
– Да, получается именно так.
Глава 9. Три пули
(Пятница, 12 ноября, 9.00)
Тут в сопровождении одного из детективов, которых я видел в гостиной, вошел оживленный человек с удалым, бойким лицом. Это был доктор Доремус, судебно-медицинский эксперт. Он прищурился на собравшихся, бросил на стул пальто и шляпу и поздоровался со всеми за руку.
– Что же это творят ваши подопечные, сержант? – спросил Доремус, разглядывая неподвижное тело в кресле. – Вырезают всю семейку? – Не дожидаясь ответа на черный юмор, он направился к окну и с шумом поднял жалюзи. – Вы, джентльмены, уже достаточно насмотрелись на бренные останки? Тогда я начну.
– Валяйте, – разрешил Хис.
Тело Честера Грина подняли на кровать и выпрямили.
– А пуля, док? Можно ее достать прямо сейчас?
– Без пинцета и зонда? Это ж как? Я вас спрашиваю! – Доктор отвернул края смятого халата на покойном и осмотрел рану. – Ладно, попробую. – Он выпрямился и шутливо подмигнул сержанту. – Ну и где ваш вечный вопрос про время?
– Мы его знаем.
– Ха! Вот всегда бы так. И вообще, глядя на труп, точное время смерти определить нельзя. Вранье все это. В лучшем случае приблизительно. Rigor mortis
[35] у всех протекает по-разному. Так что никогда особенно меня не слушайте, сержант. Посмотрим…
Он пробежался руками по безжизненному телу, разжал пальцы, подвигал голову и наклонился к ране с запекшейся кровью. Затем качнулся на пятках и, прищурившись, уставился в потолок.
– Часов десять назад, а? Этак между половиной двенадцатого и двенадцатью. Ну что?
Хис добродушно рассмеялся.
– Попали, док. Прямо в яблочко.
– Ишь ты! Всегда неплохо тыкал пальцем в небо, – равнодушно отозвался Доремус.
Вэнс вслед за Маркхэмом вышел в коридор.
– Честный парень. И подумать только, на службе у нашего доблестного правительства!
– Среди государственных служащих много честных граждан, – укоризненно произнес Маркхэм.
– Я знаю, – вздохнул Вэнс. – Впрочем, демократия в нашей стране еще молода. Дайте срок.
К нам присоединился Хис. В то же самое время из комнаты миссис Грин вышла сиделка. Ей вслед несся ворчливый властный голос:
– И передайте главному, что я хочу его видеть… Да поживее, ясно?! Возмутительно! Я корчусь здесь от боли, мечтаю хоть на минуту забыться, а никому и дела нет! Галдят, носятся!
Хис скроил гримасу и повернулся к лестнице. Вэнс тронул Маркхэма за руку.
– Давайте немного утешим старую даму.
При нашем появлении миссис Грин, как обычно возлежащая на разноцветных подушках, чопорно запахнулась в шаль.
– А-а, это вы? – приветствовала она нас, немного смягчаясь. – Я-то думала, опять нагрянули несносные полицейские. Ходят, будто к себе домой… И как понимать весь этот шум и гам, мистер Маркхэм? Сиделка сказала, застрелили Честера? Горе-то какое! Но почему непременно в моем доме? Поди стреляй себе где угодно. Так нет, обязательно потревожат бедную беспомощную женщину. – Ее глубоко оскорблял тот факт, что убийца бестактно выбрал для своих набегов особняк Гринов. – Да я уж привыкла. Всем на меня плевать. Если собственные дети из кожи вон лезут, чтобы мне досадить, чего ожидать от посторонних?
– Миссис Грин, когда человек замышляет убийство, – возразил Маркхэм, уязвленный ее черствостью, – он не думает, причинят ли его действия беспокойство окружающим.
– Видимо, так, – простонала дама. – Но виноваты во всем они, дети. Относись они к матери как положено, ни у кого не возникло бы желания вламываться в дом и убивать их.
– К сожалению, их действительно убили, – холодно заметил Маркхэм.
– Ну, мертвых не воротишь. Это им за то, как они обходились с бедной парализованной старухой, которая безо всякой надежды лежит здесь уже десять лет. Думаете, они пытаются облегчить мои страдания? Как бы не так! Изо дня в день я мучаюсь от боли, а им хоть бы что. – Яростные глаза старой дамы засветились сарказмом. – Хотя нет! Они спят и видят, как после моей смерти приберут к рукам мои денежки…
Маркхэм резко ее оборвал:
– Мадам, прошлой ночью, когда ваш сын встретил свою смерть, вы спали?
– Спала? Пожалуй. Просто удивительно, что кто-нибудь не оставил нарочно мою дверь открытой.
– И вы не знаете, кто мог желать ему смерти?
– Откуда? Мне же ничего не говорят. Бедная, всеми забытая, одинокая калека…
– Позвольте откланяться, миссис Грин. – Было видно, что он и сочувствует ей, и ужасается.
Когда мы спускались по лестнице, сиделка, вне всяких сомнений повинуясь приказу больной, снова приоткрыла только что затворившуюся за нами дверь.
– Да, божьим одуванчиком ее не назовешь, – усмехнулся Вэнс по возвращении в гостиную. – На секунду мне показалось, Маркхэм, что вы броситесь на нее с кулаками.
– Чуть было не бросился. И в то же время ее жаль. Хотя, замечу вам, отпетому эгоисту живется на свете гораздо спокойнее.
В дверях появился угодливый Спроут.
– Не желаете ли кофе, джентльмены? – Морщинистое, точно из камня высеченное лицо было совершенно непроницаемо. События последних дней никак на нем не сказались.
– Не желаем, – резко ответил Маркхэм. – Лучше попросите спуститься к нам мисс Сибеллу. Пожалуйста.
– Слушаюсь, сэр.
Старик шаркая удалился, и через несколько минут в комнату неторопливо вошла Сибелла. В одной руке она держала сигарету, другая рука была засунута в карман ярко-зеленого свитера. Несмотря на напускную беззаботность, молодая женщина была бледна, что еще больше подчеркивалось карминовой помадой. В глазах читалась усталость, а голос звучал натужно, словно она играла роль, с которой сердце не в ладу. Поздоровалась она тем не менее вполне жизнерадостно.
– Доброго утра честной компании! Невеселый повод для визита, да? – Сибелла присела на ручку кресла и принялась нервно качать ногой. – Кому-то мы насолили. Чет, бедолага! Не смог даже умереть на боевом посту. Войлочные тапки, бог мой! Какой прозаический конец для заядлого любителя гольфа!.. Ну, полагаю, вы хотите спросить, что мне известно. С чего начать?
