Вэнс удовлетворенно кивнул.
– А теперь, Спроут, мне нужно задать вам очень важный вопрос. Когда вы вошли в комнату мисс Ады в ту первую ночь и обнаружили ее на полу возле туалетного столика, окно было открыто? Подумайте хорошенько! Мне нужно знать наверняка. Окно рядом с туалетным столиком, из него видно лестницу на каменный балкон. Оно было открыто или закрыто?
Спроут наморщил лоб, припоминая. В конце концов он заговорил, и в его голосе не было ни тени сомнения.
– Окно было открыто, сэр. Теперь я вспомнил совершенно отчетливо. После того как мы с мистером Честером перенесли мисс Аду на кровать, я его тут же закрыл, боясь, как бы она не простудилась.
– Оно было открыто широко? – нетерпеливо спросил Вэнс.
– Дюймов на восемь-девять, сэр. Может быть, на фут.
– Спасибо, Спроут. Теперь скажите, пожалуйста, кухарке, что я хочу ее видеть.
Миссис Маннхайм пришла через несколько минут. Вэнс указал ей на кресло рядом с настольной лампой, а сам встал рядом и устремил на женщину суровый непреклонный взгляд.
– Фрау Маннхайм, настало время говорить правду. Я здесь, чтобы задать вам несколько вопросов, и если я не получу честный ответ, то сдам вас в полицию. Уверяю, там с вами церемониться не будут.
Кухарка упрямо поджала губы и отвела глаза, не выдержав его пронзительного взгляда.
– Вы как-то сказали, что ваш муж умер в Нью-Орлеане тринадцать лет назад. Верно?
Вопрос Вэнса, видимо, ее успокоил, и она с готовностью ответила:
– Да-да. Тринадцать лет назад.
– В каком месяце?
– В октябре.
– Он долго болел?
– Около года.
– Что это была за болезнь?
В ее глазах запрыгал страх.
– Я точно не знаю. Меня к нему не пускали.
– Он был в больнице?
Она быстро закивала.
– Да. В больнице.
– Насколько я помню, фрау Маннхайм, вы говорили, что видели мистера Тобиаса Грина за год до смерти мужа. То есть приблизительно в то время, когда ваш муж попал в больницу – четырнадцать лет назад. И как раз четырнадцать лет назад мистер Грин усыновил Аду.
Женщина вдруг захлебнулась воздухом. Паника исказила ее лицо.
– Поэтому, когда ваш муж умер, вы пришли к мистеру Грину, зная, что он даст вам место.
Вэнс подошел и по-сыновнему дотронулся до ее плеча.
– Я уже некоторое время подозреваю, – сказал он мягко, – что Ада – ваша дочь. Ведь так?
С судорожным всхлипом женщина закрыла лицо фартуком.
– Я дала слово мистеру Грину, – проговорила она, запинаясь, – что никому не скажу, даже Аде, если он позволит мне жить здесь… рядом с ней.
– Вы никому и не сказали. Не ваша вина, что я догадался.
Благодаря стараниям Вэнса фрау Маннхайм успокоилась. Когда немного погодя она ушла, он послал за Адой.
Озабоченный взгляд и бледные щеки девушки недвусмысленно показывали, в каком напряжении она живет. По первым же ее словам стало ясно, чего она боится больше всего.
– Вы что-нибудь выяснили, мистер Вэнс? – спросила Ада жалобно и уныло. – Ужасно здесь одной в большом доме, особенно ночью. Каждый звук…
– Не давайте волю воображению, – посоветовал Вэнс. И добавил: – Мы знаем гораздо больше, чем раньше, и вскоре, надеюсь, вашим страхам придет конец. Собственно, новые данные и привели меня сюда. Я надеюсь, что вы мне поможете.
– Ах, если бы только я могла! Я все думала, думала…
Вэнс улыбнулся.
– Думать предоставьте нам… А спросить я хотел вот что: вы не знаете, Сибелла хорошо говорит по-немецки?
Девушка удивилась.
– Ну да. И Джулия, и Честер, и Рекс. Папа всех заставлял его учить. Он тоже говорил на немецком, причем свободно. А Сибелла часто разговаривает по-немецки с доктором Вонблоном.
– Полагаю, она говорит с акцентом?
– С небольшим. Она никогда не жила в Германии подолгу, но знает его очень хорошо.
– В этом я и хотел убедиться.
– Вам что-то известно! – Голос Ады дрожал нетерпением. – О, когда же окончится это ужасное ожидание? Уже столько недель я каждую ночь боюсь гасить свет.
– Бояться темноты теперь не нужно. Больше на вашу жизнь покушаться не будут.
Мгновение девушка испытующе смотрела на Вэнса, и, видимо, что-то в его манере ее приободрило. Когда мы уходили, на ее щеках снова играл румянец.
Дома нас встретил Маркхэм, беспокойно меривший шагами библиотеку.
– Кое-что я проверил, – объявил Вэнс. – Остается последний важный фактор – фактор, который объяснит невероятную чудовищность моих открытий.
Он направился в кабинет и куда-то позвонил. Через несколько минут вышел, тревожно посмотрел на часы, позвал Карри и приказал упаковать чемодан для недельной поездки.
– Я покидаю вас, Маркхэм. Хочу попутешествовать. Говорят, это расширяет кругозор. До поезда меньше часа. Меня не будет неделю. Сможете пережить? В мое отсутствие в деле Гринов ничего нового не произойдет.
Он больше ничего не объяснил и через полчаса был собран.
– Вы можете кое-что сделать, пока меня не будет, – обратился Вэнс к Маркхэму, надевая пальто. – Пожалуйста, распорядитесь подготовить полный и подробный метеорологический отчет со дня убийства Джулии и до смерти Рекса.
Он не позволил ни Маркхэму, ни мне проводить его на станцию, и мы не узнали даже, в какую сторону лежит его путь.
Глава 25. Погоня
(Понедельник, 13 декабря, 16.00)
Вэнс вернулся в Нью-Йорк спустя восемь дней. Он приехал во второй половине дня в понедельник, тринадцатого декабря, и, приняв ванну и переодевшись, позвонил Маркхэму, что будет у него через полчаса. Затем он велел вывести из гаража «испано-сюизу» – верный признак нервного напряжения. С момента возвращения Вэнс сказал не больше десяти слов и, мрачно лавируя по предвечерним улицам, был погружен в себя. На вопрос, удалась ли поездка, он только кивнул, однако, когда мы свернули на Сентер-стрит, немного смягчился.
– В успехе моей поездки сомнений никогда и не было, Ван. Я знал, что найду. Но я боялся верить разуму, мне нужно было воочию все увидеть, чтобы окончательно принять свои выводы.
В кабинете окружного прокурора нас поджидали Маркхэм и Хис. Солнце позолотило на прощание шпили небоскреба Нью-Йоркской страховой компании в одном квартале к юго-западу от здания уголовного суда.
– Я решил, что вы хотите сообщить что-то важное, и пригласил сержанта, – пояснил Маркхэм.
– Да, мне нужно многое сказать. – Вэнс рухнул в кресло и теперь закуривал. – Только сначала ответьте: в мое отсутствие что-нибудь произошло?
