Почти двое суток мы простояли борт о борт с этим крейсером, пришлось заменить «Щуку» «Днепром» и удерживать двухтысячник тросами, а то он, гад, тонул. Но это не помешало нам, используя грузовые стрелы обоих судов, проводить демонтаж вооружения и нужного имущества. Мы сняли вместе с тумбами восемь стадвухмиллиметровых пушек и столько же пятидесятисемимиллиметровых. Запас тоннажа для подобного груза у нас был, «Ока» шла с не полностью загруженными трюмами. Мы, конечно, закупили продовольствия месяца на два, чтобы объёмы пустые занять, но для трофеев всё равно места нашли. Ещё сняли детали радиостанции, механики в полузатопленном машинном отделении лазили, снимая узлы, технические склады они уже опустошили. Ещё было три пулемёта, тоже забрали. Арсенал, боекомплекты, всё это снималось. Часть боезапаса или других трофеев отправляли на «Днепр». Торпедные аппараты с запасом мин частично пошли на «Щуку», частично на «Оку». Все трофеи мы не выставляли наружу, палиться не хотелось, более того, ни в один порт мы их не завезём, припрячем где-нибудь, пригодятся.
Наконец всё, что можно, было снято, и мы отшвартовались. Пару выстрелов ниже ватерлинии, и крейсер стал тонуть быстрее. Однако мы всё равно простояли рядом больше часа, пока улика не ушла на дно. С лодок мы за эти два дня подобрали и уничтожили весь плавающий мусор, показывающий о произошедшей тут трагедии, и те тела погибших моряков, что не утонули, с грузом отправили на дно. В общем, подчистили воды, и выживших не было, гарантия. Трофеи мы действительно припрячем, но чуть позже, после начала войны их можно будет использовать. Ведь этим вооружением англичане активно торгуют, так что пусть докажут, что это с их пропавших кораблей. Тем более мы с офицерами тщательно следили, чтобы команда ничего не брала, где имелись таблички или знаки с названиями погибших кораблей. Если они были, отдирали.
Выяснить, почему нас преследовали, удалось легко. На борту крейсера командой зачистки был обнаружен придавленный балкой лейтенант. Ещё живой. Тимофей решил, что он мне понадобится, и оставил стеречь его одного из своих бойцов. А когда мы пришвартовались, я спустился в отсек «британца» и допросил лейтенанта. Тот запираться не стал, выложил, что знал. Про утопленный крейсер он слышал, но со мной его англичане не связали, а охоту на меня устроили только из-за груза в трюмах. Ушлые англичане узнали о пулемётах и представляли, что те могут наделать на поле боя. Они сами их использовали в Англо-бурской войне и силу такого оружия знали, вот и отдали приказ, как встретят нас, по-тихому пустить на дно. Ну а за три недели уже на всех кораблях знали, какие суда надо искать, а тут – хопа, встретили в центре Атлантики, вот и рванули выполнять приказ.
Как только крейсер, показав таранный форштевень, кормой ушёл под воду, мы на восьми узлах направились дальше. Теперь можно заняться и нашими судами – заделать повреждения, починить машины «Днепра», пока до этого не доходили руки. Дальше мы так и двигались, занимаясь по распорядку ремонтом, тренировками и остальными делами. Мои успехи в японском были высоко оценены Еном, я теперь на нём говорил чисто, и мы занялись корейским. Всё это перемежалось с тренировками рукопашного боя и работы с огнестрельным оружием. Ен очень серьёзно учился использовать пулемёты.
На пятый день ремонт на «Днепре» наконец подошёл к концу, да и остальные ремонты были закончены, суда снова вернулись к своему первоначальному облику. То есть мы сняли и убрали всё вооружение. Мало ли кого встретим. Дальше мы шли на двадцати узлах, я торопился, так как прошёл новый год и наступил тысяча девятьсот четвёртый год. Вроде успеваем… Чёрт, опять машины «Днепра» нагрузки не выдержали…
Всё же мы не успели. Двадцать седьмого января все три моих судна вошли в порт Циндао и встали на якорь. Доползли, блин. В пути у «Днепра» снова случились проблемы, похоже, итальянцы изрядно схалтурили, когда строили угольщик. Барахло, а не судно, видимо, поэтому прошлый хозяин так желал от него избавиться, да ещё, гад, вдвое дороже нам его продал. Механики, как мы вошли в порт и встали на якорь, снова занялись ремонтом, а я, посетив администрацию порта, тут немцы командовали, вернулся на борт «Оки».
Проблема была серьёзной: «Днепр» не мог дать больше четырёх узлов, и добраться до Порт-Артура мы никак не успевали, сто процентов перехватят по пути. Вот и зашли утром двадцать седьмого в ближайший крупный порт, проскочив Шанхай, он у нас далеко по левому борту остался. Договориться с местными ремонтниками труда не составило, да и запчасти удалось приобрести, и вот мои механики и немецкие ремонтники аврально восстанавливали угольщик. Я подумывал оставить его тут, но, к сожалению, он мне был нужен, особенно крупные запасы угля на его борту, которые мы уже здесь пополнили. Да и два английских крейсера, что находились в порту, как-то странно стали себя вести, например, начали раскочегаривать топки, будто собрались немедленно выйти в море. Похоже, опознали нас, вон как засуетились.
В общем, пришлось менять планы. В Порт-Артур мы уже не пойдём, его сегодня ночью заперли, так что наш путь лежал во Владивосток. Администрация в Циндао с началом войны будет обязана интернировать нас как граждан одной из сторон воюющих государств. Ребята-ремонтники говорили, что управятся раньше крайнего срока. Значит, можно будет покинуть порт до того, как нас принудительно интернируют. А пока шёл ремонт, я посещал некоторые заведения Циндао, нам догрузили на «Днепр» угля, мы купили продовольствия, много, и воды. То есть подготовились к дальнейшему рывку. И тут наконец начала поступать информация из Порт-Артура.
Фактически война в этой истории началась так же. Различия были, значит, моё вмешательство чуть стронуло лавину, но результаты были теми же. В ночь на двадцать седьмое января тысяча девятьсот четвёртого года, до официального объявления войны, девять, а не восемь японских миноносцев провели торпедную атаку кораблей русского флота, стоявших на внешнем рейде Порт-Артура. Тут у них тоже несогласованность была. В результате атаки были выведены из строя два русских броненосца – «Цесаревич» и «Победа», повреждена канонерская лодка «Бобр». Канонерка, чтобы не затонуть, выбросилась на берег, ей и от своих досталось. Вот и все отличия. Вместо «Ретвизана» – «Победа», вместо «Паллады» – «Бобр». Ещё вроде был потоплен дежурный номерной миноносец, но это не точно. Информация из Порт-Артура с помощью телеграфа шла быстро, так что к утру двадцать седьмого января весь Циндао знал результаты нападения, соответственно, и до нас довели. Ну и то, что Российская империя после подлого нападения на русский порт объявила Японии войну, тоже обсуждалось на каждом углу.
Я этого ожидал, только удивился другому составу повреждённых кораблей. Ближе к обеду к «Оке» подошла лодка с чиновником администрации Циндао, мне как шефу-капитану и владельцу всех трёх судов предписывалось покинуть порт или интернироваться. Долго думали, время обеда уже. Ремонтники говорят, что им ещё часа три надо, так что подождём. Такое же распоряжение отправили на два транспорта, те самые, что должны были исчезнуть в этих водах, и на русский номерной миноносец, совсем небольшой боевой кораблик.
Ещё раз проверив, как идёт ремонт, я спустился в наш паровой катер, трофей с «англичанина», и направился к миноносцу. А что, катер никаких обозначений не имел, поди пойми, откуда он. Второй такой же был на «Днепре». Больше у англов паровых катеров не было, шлюпки да лодки, да и те мы потопили. Командовал миноносцем молодой офицер, лейтенант Архипов. Со мной он даже разговаривать не стал, было видно, что корабль готовится к выходу. Также и капитаны обоих транспортов, салагу они не слушали, даже то, что со мной был Гарин, ничего не решало. Все трое покинули порт ещё до того, как закончился ремонт «Днепра». Одно порадовало, англичане за транспортами не дёрнулись.
