Когда «Пуэбло» прибыл из Гонолулу в Иокосука, в порту стояла симпатичная тишина, но по мере приближения Рождества японская гавань заполнилась под завязку. Последнее свободное пространство у причала занял громадный авианосец «Китти Хок». И все же 19 декабря 1967 года нашлось совсем немного причальной стенки еще для одного корабля — прибыл разведчик «Баннер» и стал рядом со своим однотипным собратом. Все вернувшиеся с морей щеголяли пиратскими бородами и выглядели немного не от мира сего. Через три дня «Баннер» снова уходил в поход на полтора месяца, и на «Пуэбло» приуныли, осознав наконец, что служба на кораблях программы AGER совсем не мед. Матросам и старшинам довели сроки службы по программе: два. года для холостяков и три года для «сопровождаемых» моряков — имелись в виду женатые, пожелавшие перевезти в Японию своих жен. Жен ожидала не радостная доля: из 1095 дней заграничной службы «Пуэбло» предстояло провести в море 700!
Все попытки выяснить характер предстоящей деятельности оказались напрасны, моряки sister-ship подобрались на редкость неразговорчивые. Правда, за кружкой пива «Асахи» в припортовом баре «О» отдельные бородачи похвалялись, как упорно их преследовали русские, но зачем и почему, никто не понял.
Моряки по своей природе повсюду одинаковы и имеют общую тенденцию немного сходить с ума с приходом в новый порт. Иокосука не была исключением для команды «Пуэбло». На подходе к Токийскому заливу они только что пережили свой самый свирепый шторм на пути от Бремертона и остались не на шутку напуганы малой способностью корабля противостоять стихии. Стремясь заглушить тревогу перед новым выходом зимой в северную часть Тихого океана, матросы пустились в загул, благо множество японских баров плотным кольцом окружало военно-морскую базу Иокосука.
Один бедняга Рассел трудился в поте лица. На его беду, командир Бучер неожиданно решил лично вникнуть в систему корабельного снабжения и с удивлением вычислил, что если бы экипаж не слег вповалку от шторма и не отказался от пищи, ОНИ ПРИКОНЧИЛИ бы свои съестные припасы дней за пять до прихода в Японию. Старик рассвирепел, и крайний, конечно, был сразу найден. Дабы впредь баталер не манкировал служебными обязанностями, он был оставлен без берега бессрочно, «до особого распоряжения». Вдобавок (чтобы запрет как-нибудь случайно не забылся) Бучер назначил Рассела вечерним киномехаником. Не все так плохо, невесело философствовал Стю, по крайней мере, все вечера теперь расписаны до подъема якорей…
Между тем на корабле начались свои проблемы. Бучер, желая ускорить мелкий ремонт, распорядился кормить японских рабочих с верфи остатками от каждого приема пищи, чтобы судоремонтники не тратили время на хождение в заводскую столовую. Еще коммандер терпеть не мог, когда японцы присаживались на корточки в корабельных коридорах и ковыряли палочками в своих «о-бэнто» — принесенных из дома коробочках с рисом и рыбой, сдобренными чересчур пахучими приправами. Коки одобрили командирскую инициативу: меньше помоев таскать на берег. Каждая ходка с грязными ведрами была испытанием, поскольку «Пуэбло», как новенького в Иокосука, ошвартовали третьим корпусом, и приходилось перелезать сначала на «Баннер», потом на сторожевик Береговой охраны и везде выслушивать ехидные подначки вахтенных — опять эти растяпы с «Пуэбло» запачкают им все палубы. Джон Митчелл однажды опрокинул-таки ведро и вдобавок порвал бушлат.
Японские рабочие, поначалу очень стеснительные, быстро освоились на борту и распоясались. Они уже не хотели ждать, пока отужинают члены экипажа, и сами хозяйничали на камбузе, зачерпывая каждый себе из бачка «со дна пожиже»! Дошло до того, что однажды возмущенный шеф-кок Ральф Рид погнался за японцами с ножом. Он решил отомстить нахалам. На следующий вечер главный кулинар взял здоровенную бутыль соуса «чили» и обильно полил всю оставшуюся еду. Но этого ему показалось мало, и Рид подмешал в свое варево аппетитные горькие перчики «Бен-Гур», а напоследок не пожалел соуса «Тобаско». Блюдо угрожало самовоспламениться. В это время в столовую влетел Стив Эллис, который отчего-то замешкался, сдавая вахту. Будучи изрядно голоден, он схватил миску и нагрузил приличную порцию.
— Полегче, Стив! — пробовал остановить голодного моряка «шеф». -Я приготовил японцам специальное блюдо. Называется «Лава вулкана Фудзи а ля Ральф». Лучше я тебе консервов принесу.
— Некогда, меня ждут, — Стив указал в направлении неонового зарева за забором базы. — К тому же я люблю остренькое, у нас в Лос-Анджелесе всегда…
Больше он не смог сказать ни слова, поскольку успел погрузить ложку в рот, а затем стремглав рванул к водяному фонтанчику в столовой! А к линии раздачи уже валом валили японцы, по своей чумазости мало уступавшие своим собратьям из Бремертона… Больше столоваться на «Пуэбло» они не приходили никогда. «Халява плиз!» закончилась.
21 декабря они вышли на ходовые испытания, чтобы проверить качество ремонта навигационных приборов, сделанного джентльменами с изрядно помятыми физиономиями. Рассел был расписан по тревоге наблюдателем на мостике. Дождя не было, небо чистое, но все пространство впереди наглухо закрывала пелена тумана, про какой моряки говорят — хоть охапками носи! Стю шарил биноклем в отведенном ему секторе наблюдения и вдруг оторопел: прямо на него из тумана медленно выползал форштевень гигантских размеров, каких он даже не мог себе вообразить. Это был один из «мамонтов моря»— новейший японский супертанкер. Совсем близко, меньше мили…
— Корабль!!! — что было мочи заорал Рассел. — Курс 350, дистанция 8 кабельтов!
Бучер и Мэрфи обернулись и увидели монстра, который двигался прямо на них и грозил раздавить, как мошку.
— Черт подери, Старпом, откуда здесь этот дьявол? — взорвался коммандер. — Он же длиною четверть мили и высотой чуть ниже Фудзиямы. Почему я не вижу его на радаре? Немедленно назад, к причалу. Уделите наконец свое драгоценное внимание радиолокатору.
От дальнейших потоков командирской брани старпома спасло только то, что буксир еще не успел убраться в гавань и быстро возвратился к «Пуэбло». «Испытательный» поход занял тридцать минут.
5 января 1968 года они наконец покинули Иокосука и, следуя курсом мимо острова Кушу, 9 января достигли японского порта Сасебо. Здесь Бучер получил детальные инструкции об операции и информацию о русских кораблях, с которыми он мог встретиться. Здесь же им предстояло принять кое-какое недостающее снабжение.
С середины лета 1946 года и по самое окончание Корейской войны американцы пользовались базой в японском порту Сасебо вполне свободно, как базой в Иокосука, только здесь им было гораздо удобнее — крупная нефтебаза, более мощный, чем в «Иоко», судоремонтный завод, а главное, близость Цусимского пролива. Нов 1953 году японцы создали собственные морские силы самообороны и заявили претензии на пользование базой. Американцам нехотя пришлось потесниться, но окончательно отсюда они так и не ушли. Качество судоремонта на японских верфях Сасебо признано едва ли не лучшим в мире. Постояльцы сошлись с хозяевами на том, что боевые силы останься в Иокосука, в Сасебо же останется вспомогательный флот и средства тылового обеспечения.
В Сасебо выпал снег, резко похолодало. Рассел вместе с Энсином Харрисом слонялись в поисках нужных складов, зябко кутаясь в бушлаты. Поиски шли трудно. Офицер, отвечавший за снабжение, был на два года младше матроса и пытался изображать полиглота. Он исповедовал принцип: «Если кричать громче, тебя поймут легче». Но японцы, с которыми моряки пытались контактировать, придерживались другой лингвистической парадигмы: «Когда на тебя орут, отвернись и отойди». Бесплодные поиски стали каким-никаким развлечением на Рассела, по-прежнему принужденного коротать однообразные вечера демонстрацией старых кинофильмов, причем главным образом самому себе. Впечатления от Сасебо у соплавателей были блокированы обильными возлияниями. Длинными вечерами, провожая взглядом спотыкающиеся тени в корабельном коридоре, под стрекот кинопроектора баталер размышлял: что, если накачать спиртным верблюда — он смог бы сохранять алкоголь в горбу и расходовать по мере надобности?
