Не вина прессы, что в случае «Пуэбло» обязательный этический принцип предуведомления семей был грубо нарушен. Блюсти его обязаны не журналисты, а флот. Но флотские верхи оказались настолько ошеломлены случившимся, что о родственниках никто не вспомнил. Флот ограничился объяснением (извиниться не удосужились): «Не представлялось возможным отыскать всех жен военнослужащих “Пуэбло” в столь короткое время».
Роза Бучер услышала о пленении своего мужа вместе с кораблем в специальном «break-іп» — на Эн-Би-Си прервали экстренным сообщением утреннее телешоу в 08.07. Конечно, она растерялась, была испугана, но не заплакала. Как пресса узнала о случившемся, для Розы осталось загадкой, но СМИ всегда опережали официальные сообщения или визиты к ней чинов Navy разного ранга в течение всего последующего года.
— Роза находится сейчас в Бахья-Мотель, апартамент 167, — продолжая всхлипывать, сказала Джин Хэмпфилл в телефонную трубку, вызвонив мужа в казематах старой артиллерийской батареи в Пойнт Лома. Лейтенант-коммандер вспомнил, как несколько недель назад они общались с Розой по телефону, и она сказала, что будет в мотеле ожидать возвращения мужа из похода, а потом с сыновьями полетит к нему в Иокосука.
Они дружили семьями. Под началом Ллойда Бучера, которого близкие и друзья звали «Пит», в начале 1960-х годов лейтенант-коммандер Алан Хэмпфилл прослужил 2 года на субмарине USS Ronquil (SS-396). Бучер был старшим помощником и, следовательно, вторым офицером на лодке, лейтенант-коммандер в должности оперативного офицера считался третьим лицом в экипаже.
— Я постараюсь приехать к Розе, как только сумею вырваться, — сказал Хэмпфилл. — Через полчаса у меня доклад начальству, постараюсь закончить его как можно быстрее.
В половине десятого утра он с трудом смог дозвониться Розе в мотель. Жену плененного командира уже плотно обложили репортеры, ей постоянно звонили в номер и дежурили с телекамерами под ее дверью. Роза попросила портье ни с кем ее не соединять. Не без труда Хэмпфилл убедил телефонного оператора мотеля, что он не является еще одним журналистом, а друг семьи, в помощи которого сейчас остро нуждается миссис Бучер.
В глазах Хэмпфилла Роза была и остается до сих пор хрупкой, прекрасной и совершенно наивной дамой. Она из тех людей, которые не держат ни на кого зла и отчаянно верят, что и все другие поступают так же… Она истая католичка и очень домашняя. Как никто другой, она была совершенно не готова к публичности. Но, как оказалось, под образом мягкой и пушистой домохозяйки скрывался твердый нравственный стержень, недюжинное самообладание и решительность.
Хэмпфилл своим предельным лаконизмом несколько удивил руководство Военно-морской электронной лаборатории. Доклад, запланированный на час, был стремительно свернут за двадцать минут. Лейтенант-коммандер гнал машину в Бахья-Мотель так быстро, как только мог, наудачу не повстречав ни одного полисмена. Под дверями Розы он застал больше двух десятков репортеров и не меньше десяти телекамер. Увидев офицера в морской форме, журналисты попытались заговорить с ним, но он прошел мимо. Другой бывший соплаватель Пита, Боб Смит, и его жена Фрэнки встретили его в комнатах Розы.
На лице Боба было написано крайнее раздражение и огромная жалость к самому себе. Чувствовалось, что он на чем свет костерит себя за проявленное благородство души, поскольку добро, и это всем хорошо известно, не бывает безнаказанным.
Боб, как умел, сражался с настоявшим обвалом телефонных звонков. За исключением единственной грубости, прорвавшейся у него в разговоре со службой новостей Си-Би-Эс в Нью-Йорке, Боб Смит общался с журналистами вежливо, осторожно и очень округло. Смиту ужасно не хотелось, чтобы прямо или косвенно его имя ассоциировали с персоной, которая сдала врагу боевой корабль США — впервые после войны 1807 года. Поэтому он терпеливо объяснял людям СМИ, что «Пуэбло» никакой не боевой корабль, а вспомогательный — как, например, морской буксир, или грузовое судно, или танкер…
С того дня ни Роза, ни чета Хэмпфилл больше никогда не видели Боба Смита. Он стал первой жертвой заразного «синдрома самосохранения». Карьерное благоразумие диктовало, чтобы офицеры флота держались подальше от этой неприглядной истории.
В течение последующих 6 месяцев Хэмпфилл, наученный скорым и горьким опытом, будет записывать на магнитную пленку все звонки со своего телефона, чтобы избежать опасности для своей многообещающей военно-морской карьеры, но увы… Он навсегда запомнил слова, сказанные в тот день Розе:
— Не волнуйся, дорогая. Национальная гордость Соединенных Штатов не допустит, чтобы это продлилось более 24 часов.
Как оказалась, вера во всемогущество своей страны оказалась очень наивной.
ЗАХВАТ
Утро 23 января 1968 года выдалось слегка пасмурным, не особенно холодным — всего минус пять градусов по Цельсию, море спокойное, почти штиль. Всю ночь «Пуэбло», время от времени подрабатывая машиной, удерживал точку: 25 миль от материка, 15 миль от острова Йо До.
Опыта или проницательности не хватило Бучеру, чтобы понять: «Пуэбло» под колпаком у русских? А ведь американцев особо интересовали порты южного Приморья: отсюда по морю шло снабжение воюющего Северного Вьетнама. Видя, что результатов кот наплакал, коммандер постоянно теребил вахту в радиорубке:
— Что есть для нас с берега?
— Результаты последних матчей Национальной баскетбольной лиги, сэр!
Бучер был заметно менее напряжен, чем в прошлые дни. За ночь они, видимо, «нарыли» нечто существенное, на радостях сняли режим радиомолчания и выдали, наконец, полноценный SITREP-2. В течение ночи обе из офиса разведки Флота США на территории Японии были получены квитанции о приеме.
Ближе к полудню сгустились облака, похолодало, и командир спустился в кают-компанию согреться флотской, граммов на триста, кружкой кофе. Вдруг раздался звонок с мостика: морская цель в 8 милях, курс на корабль. Опять рыбаки, подумал Бучер, и решил закончить с кофе. Как будто чувствовал, что вновь побаловаться бодрящим напитком ему придется не скоро… Тремя минутами позже последовал новый звонок: «Сэр, это корейцы, они уже в пяти милях!» Это совсем не походило на шутки. Коммандер взлетел на мостик и увидел впереди пенные «усы» по штилевому морю. Скорость 25 узлов, не меньше… к ним летел малый «морской охотник». Такой же или тот самый, что встретился им позавчера в сумерках.
Несмотря на свои довольно скромные размеры, это был грозный противник. На носу и корме «сабчайзера» установлены две 25-миллиметровые спаренные автоматические артиллерийские установки, каждый ствол мог выбросить в минуту до трехсот бронебойно-трассирующих снарядов массой 281 грамм. Вдобавок к пушкам 2М-3 — четыре пятиствольных реактивных бомбомета «Ураган»…
Что в таких случаях предписывает хорошая морская практика командиру корабля, когда на него во все глаза глядят подчиненные и жареным пахнет по-настоящему? Не позволять себе даже тени неуверенности — ни словом, ни взглядом. Твердость и еще раз твердость.
