Понизив голос, я спросила:
– Что, ругается хозяин?
– Я не говорила ему ещё. Я даже не знаю, как такое можно сказать. Ведь в коляске мог находиться ребёнок…
– А бубнит у тебя там кто? Степанида?
– Да этот лихач и бубнит. Коляску от тачки своей отцепил, пришёл к нам домой, говорит: не надо милиции, сами разберёмся. Аня, а что, надо было в милицию заявлять?
Святая простота!
– Аня, он у меня трубку рвёт из рук, хочет с тобой поговорить!
– Со мно-ой?.. Я-то здесь при чём?
Но в трубке была уже не Маня. Мужской голос сказал:
– Аня, быстро иди сюда, разобраться надо.
– А что, мы разве на «ты»? – удивилась я. – Я разве знаю вас?
– Я – Барышев.
– Неужели? И что из этого? Вас что, разыскивает милиция?
– Я – Кирилл. Барышев – моя фамилия.
– Кирилл… Липочкин брат, что ли?
– Он самый. Да не ломайся ты, сюда иди!
– Ладно, приду сейчас…
Я пошла к Мане, недоумевая, зачем Кириллу понадобилось сбивать детскую коляску и зачем сейчас там нужна я.
Картину в доме я застала нерадостную. Кирилл сидел на кухне мрачнее тучи, Маня тихонько скулила, то и дело вытирая нос, который покраснел и распух.
– Ты носом ударилась, что ли? – бросилась я к ней.
– Нет, это я себе просто наплакала… – Она снова шмыгнула своим многострадальным носом.
– А Сашурка где?
– Спит. Она как нагуляется на свежем воздухе, всегда так хорошо спит…
Я обернулась к Кириллу:
– Ну что, господин Барышев, зачем вызывали?
– Посоветоваться хочу. Как ситуацию разруливать? Во-первых, я сломал коляску. Во-вторых, я напугал няньку. В-третьих, мне никак нельзя, чтобы узнала об этом милиция и широкая общественность, потому что я депутат и всё такое…
– А пускай бы общественность и узнала, – сказала я задиристо. – Люди должны знать, кого в депутаты выбирают!
– Ой, брось, – скривился он. – Не учи меня жить, я не для этого тебя позвал.
– А для чего?
– Для того чтобы ты сказала этой плаксе, что знаешь меня.
– Я его знаю, – сказала я Мане.
Маня удивилась:
– Какая разница? Коляска же испорчена, ребёнок мог пострадать, и хозяину сказать придётся… Только вчера мать улетела, а я сегодня так отличилась! Скажут, что мне нельзя доверить ребёнка, и выгонят!
– Не выгонят. Кормящим женщинам даже смертную казнь отодвигают на неопределённый срок, чтобы они могли детей выкормить. Она сама грудью кормит Сашеньку, – объяснила я обалдевшему Кириллу. – Она не просто нянька, она – кормилица. А ты напугал её так! Вдруг молоко пропадёт?
– И хозяин за коляску ругать будет, ещё стоимость из зарплаты вычтет, я за полгода не расплачусь! – снова всхлипнула Марья и схватила новую салфетку.
– Ну, это самое простое! – повеселел Кирилл. – Я сейчас куплю точно такую коляску, и хозяину ничего можно будет не говорить. А кто у нас хозяин?
– Ярошенко Павел Александрович.
Кирилл присвистнул и заметно погрустнел.
– Вы знакомы? – спросили мы с Марьей в один голос.
– Ну, не то чтобы хорошо знакомы… Одним словом, крутой мужик. С таким лучше не ссориться. Слушай, няня Маня, давай мы сейчас поедем в магазин и купим новую коляску.
– Я не могу, – испугалась Машка, – у меня ребёнок спит!
– Я могу, – улыбнулась я.
Кирилл схватил меня за руку и потащил к машине.
Я упиралась:
– Не надо меня тащить! Я и сама ходить умею!
– Давай-давай, шевелись! Видишь, как девчонка убивается? Хочешь, чтобы хозяин ей и правда башку открутил?
Я остановилась, как вкопанная:
– Ты ещё скажи, что всё случилось из-за меня! Очень удобная позиция! Это так по-мужски…
– Садись уже, ехать пора! – распахнул он передо мной дверцу.
– Только постарайся больше никаких колясок на бампер не собирать, а то я выпрыгну прямо на ходу!
Он гневно зыркнул на меня и на всякий случай заблокировал дверь.
Правда, ехал он более чем осторожно. Ну, беда научит соблюдать правила дорожного движения…
Я осмотрелась в машине. А ничего он устроился… Всё так красивенько, так цивильненько… Конечно, всё познаётся в сравнении… Это по сравнению с моей каракатицей здесь просто настоящий музей. А если бы сюда попал человек, привыкший к «роллс-ройсам», наверное, нашёл бы тысячу недостатков. Я же не увидела ни одного.
Сначала мы приехали в «Детский мир». Колясок там было столько, что и не сосчитать. Потрясающий выбор! Одно жалко: той, что была нам нужна, в «Детском мире» не оказалось.
Потом мы посетили ещё около десятка универмагов и специализированных детских магазинов. Ничего хоть сколько-нибудь похожего на нашу коляску в наличии не было.
– Да где же они её взяли? – злился Кирилл. – С Луны, что ли, привезли?
– Очень может быть! Даже запросто может быть! У Сашурки мама – модель, живущая в Париже почти что постоянно. Она и сейчас там.
– Как – постоянно? – опешил Барышев. – Как это – сейчас там? Ей хоть сказали, что у неё ребёнок родился?
– Да, она в курсе. Но коляску она вполне могла выписать именно из Парижа. Или из Лондона. Да хоть из Австралии! С их-то деньжищами это не проблема. Так что мы с тобой зря время убили в поисках, которые ни к чему не привели.
– Что же делать? – растерялся он.
– Ну, я не знаю… Идти к этому самому Павлу Александровичу и во всём чистосердечно признаться. Повинную голову меч не сечёт…
– Ещё как сечёт! И повинную, и невинную. Я имею в виду детективную историю с покушениями на Игната. Он, хоть и ни в чём не виноват, всё равно – кандидат в покойники. А я-то виноват по-настоящему!
– Ну, делать-то всё равно нечего. Как Машка хозяину объяснит, почему коляска сломана? Не повинишься ты, ей точно будет секир-башка!
– Ладно, сейчас поеду к ним и буду там его ждать, делать нечего, – обречённо вздохнул лихач, он же – народный депутат.
– Нет, ты лучше позвони. Тебе сегодня не стоит задерживаться. К тебе сегодня Липа приедет, – вспомнила я.
– А ты почём знаешь?
– Это я её пригласила.
– Пригласила ко мне домой без моего ведома? Ты с ума сошла, точно – сбрендила! – догадался он.
– Ну, вообще-то я пригласила её пожить у нас с Игнатом, но она чего-то стесняется…
– Пожить у вас с Игнатом? – вознегодовал Барышев. – А больше ты ничего ей не предложила?
