– Некрасивая, ты хочешь сказать? О нет, ты ошибаешься. Не сексуальная? Я никогда еще не встречал более желанной женщины.
– Я имею в виду, я вовсе не женщина – во мне нет ни грамма женственности.
– Ты ошибаешься.
– Да ладно. А как же тапочки?
– Ты женственна по-своему.
– Нет, неправда.
Финн покачал головой и хотел что-то сказать, но потом передумал.
– Послушай, конечно, тебе лучше находиться от меня подальше, но нам нужно вместе работать, шеф. По крайней мере, до конца сезона.
– Знаю, – ответила Серена, испытывая внезапные угрызения совести. – Послушай, насчет того, что я тебе сказала…
Слабая улыбка появилась на его чувственных губах.
– Слегка преувеличили, думаю, мисс Скотт?
– Ну, примерно, – отозвалась она.
– Серена, я снимаю шляпу. В смелости тебе не откажешь.
Взгляды их встретились, и у нее перехватило дыхание. Ах, если бы она только могла лучше угадывать его мысли! Но у нее слишком мало опыта. Когда Финн отвел глаза, Серена вдруг поняла, что уже давно не дышит, и от недостатка кислорода закружилась голова.
– Но что бы ни произошло, мы все равно часто будем видеться, так что, полагаю, нам стоит научиться как-то ладить. Вот только…
– Что?
Финн переступил с ноги на ногу.
– Если ты вдруг поймешь, что тебе нужен друг, – он внезапно опустил голову и потер шею – каким, оказывается, очаровательным он мог быть в смущении, – ты же вроде говорила, что потеряла друга. Так что знай, что я готов всегда прийти тебе на помощь.
– Хорошо, договорились.
Кивнув, Финн повернулся, приготовившись уходить. Серена окликнула его:
– Финн?
– Да?
«Неужели и впрямь ты считаешь меня красивой?»
– Не забудь, ты должен мне одно желание.
Стянув с себя пиджак и сдернув черный галстук, Финн бросил их на пол и растянулся на кровати лицом вниз в темном номере. Внутри все болело, душа, казалось, рвется на части. Правда, которую он так тщательно оберегал, стала слишком тяжким грузом, она стучала в венах, молотила его полуживую совесть, и отчаянно бился пульс в висках, отчего голова начала болеть. Неужели сегодня ночью не удастся поспать спокойно?
Он чуть не рассказал Серене все. Противоречивые чувства овладели им: с одной стороны, он дал слово молчать, с другой – по делу о гибели Тома все еще шло расследование, и неожиданная истина могла всплыть в любой день, а с третьей – он не мог видеть, как тяжело переживает Серена.
Что произошло с его маленькой храброй тигрицей? Она обошла его в умении страдать в одиночку, а этого еще никому не удавалось. Какой была ее боль – эмоциональной или физической? Может, ему лучше не знать…
Образы, всплывающие в его воображении, разозлили его – он был готов зарычать, точно дикий зверь, жаждущий крови. И все же он не мог бороться сам с собой – больше всего на свете он бы хотел обнять Серену, прижать ее к себе, защитить. Страстно ее целовать, чтобы она ощутила наконец себя настоящей женщиной.
Усталость одолевала его, и он постепенно погрузился в темноту, что затягивала все глубже – туда, где царствовали кошмары.
Сингапур, сентябрь, восемь месяцев назад
– Просыпайся, красавчик, – раздался протяжный гнусавый голос с резко выраженным восточным акцентом, и в нем явно слышались нотки насмешки.
Еще была слышна тяжелая поступь сапог по бетону, потрескивание камушков под толстыми подошвами.
– Как мы себя сегодня чувствуем?
Наконец звон тяжелого ключа на поясе человека в военной форме заставил Финна поднять голову с кирпичной стены, на которую он откинулся. От долгого сидения на влажном полу вся нижняя часть туловища, казалось, онемела, и это не было добрым знаком. Потянувшись, он заметил блеск своих платиновых часов на толстом запястье своего охранника. За этот циферблат он получил четыре с половиной миллиона – лишь за то, чтобы носить его и создавать рекламу.
Легкие деньги.
Похоже, теперь он стал легкой добычей для этих парней. И все бы ничего, если бы не пацан в соседней клетке. Мальчик просто оказался не в то время не в том месте, за что ему все это?
Устало откинув голову на кирпичи, Финн подумал, что главное для них – выбраться живыми. Где бы они ни были. Скорее всего, где-то рядом с океаном.
Бросив взгляд вверх, Финн отметил, что небо светлое. Ах, если бы по этой бесконечной линии горизонта можно было бы сбежать, спастись от реальности! Чувствуя, что от напряжения едва может дышать, Финн задвинул ставшие привычными мысли в глубь сознания.
– Что, с языком проблемы? – послышался злой вопрос.
– Прекрасно, – произнес он с трудом. – Никогда не чувствовал себя лучше. А вам, ребята, не мешало бы научиться гостеприимству.
И тут же пожалел о своих словах, увидев мстительную ухмылку на губах охранника. Но зато так можно отвлечь внимание от Тома.
– Рад слышать. – Говорящий остановился у решетки, за которой находился мальчик, и Финн почувствовал знакомое предчувствие беды, пустой желудок его сжался. – А что насчет твоего дружка?
Стремительно поднимаясь с пола, Финн едва не потерял равновесие.
– Он болен, не может даже стоять, оставьте его в покое.
Поспешно спохватившись о том, что голос его мог показаться слишком резким, он улыбнулся привычной улыбкой легендарного гонщика.
– Это ведь я вас интересую, так?
Снова ухмылка, и снова волна отвращения и предчувствия беды поднялась в нем.
– Скучно, когда все такие покорные.
– Ну, так получайте – я требую выпустить меня отсюда. – Кивнув на Тома, Финн произнес: – Это удручающая картина. По крайней мере, для него скоро так и будет.
– Финн? – прохрипел Том. – Позволь мне…
– Заткнись, пацан.
Он с трудом заставил себя подняться, забыть о том, что два ребра, скорее всего, сломаны, а плечо вывихнуто.
– Мне тут слегка тесновато, – продолжал он, медленно волоча свое неподъемное тело к двери. – Дайте ему воды.
Охранник ухмыльнулся, сверкнув зубами, точно хищный зверь, глаза его жестко заблестели. Точно он знал что-то такое, чего не знал Финн. Точно эти четыре последних дня были лишь увертюрой к основному действию.
– Оставьте парня в покое – вы меня слышите? Или ничего не получите.
– Шеф сказал не трогать только твое симпатичное личико, – сказал его мучитель и ударил его по лицу. – Шевелись.
– Кстати, я бы очень хотел встретиться с моим гостеприимным хозяином.
– Твое желание для нас закон.
