– Ой, вы как все интересно рассказываете! Словно сами тут жили.
– И жила, – спокойно и с достоинством кивнула старуха. – Улица Воронья, дом двадцать – это был мой дом. А теперь вот я в новом доме живу.
И она указала на дом напротив бассейна.
– Правда?
– Зачем мне врать?
– А кто жил в доме двадцать четыре, вы знаете?
– Нет.
– Почему? – изумилась Кира. – Ведь рядом же с вами дом был.
– Всего через один дом, – подтвердила старушка.
– И вы не знали, кто там живет?
– Не знала. Потому что в том доме никто и никогда не жил.
– Как это? – еще больше изумились подруги.
– А так. Дом пустой стоял и заколоченный. Старый дед Марат помер еще в семидесятых. Родни у него не было. Вот дом и пустовал. А поселиться в нашей Вороньей Слободке уже в ту пору охотников не находилось. Да и помер дед не своей смертью. В петлю полез. Кому охота жить в доме, где жил самоубийца?
Подруги переглянулись.
– А мальчик Коля? Там, в этом доме должен был жить мальчик Коля! Он потом в Питер уехал учиться!
– Не было у Марата внука! Один он жил. Бобылем!
– Может быть, у сестры его или другой дальней родни был мальчик?
– Не знаю. В мое время где человек прописан, там он и жить был должен. А если не жил, то начинались всяческие неприятности и проверки. Почему не живет, да что не так. Понимаете?
– Но по бумагам значится, что Николай Серов был прописан в этом доме. Улица Воронья, дом двадцать четыре.
– Когда?
– В период с шестьдесят третьего до восемьдесят первого года.
– Не может этого быть! – покачала головой старушка. – Как раз в ту пору Воронья Слободка была в самом расцвете. А дед Марат уже помер.
– А расселили вас когда?
– В двухтысячном.
Значит, получалось, что Колян был прописан по адресу, где никогда не жил и не появлялся и где его никто не знал. Но это подруг не столько насторожило, сколько обескуражило. Значит, тут им ловить больше нечего. Колю тут никто не знал. И про его жизнь, следовательно, рассказать никто ничего не мог.
И, попрощавшись со славной старушкой, девушки двинулись дальше. Ведь у них в запасе было еще два адреса.
Глава 11
Следующей их остановкой был дом Игоря Анатольевича.
– Хотя если рассуждать хронологически, то было бы справедливо первым навестить дом Вани.
– Как рассуждать?
– Хронологически.
– Это как?
– Ну, Ваню убили первым. Значит, и к нему домой мы могли бы наведаться к первому.
– А-а-а… Ну, мы уж как-нибудь так… без хронологии.
Но и по второму адресу подруг ожидало разочарование. В квартире, куда они позвонили, про Игоря Анатольевича никто и слыхом не слыхивал. Тут жили пожилые супруги, муж и жена. Детей у них не было. И они очень удивились, услышав про Игоря.
– Игорь? Да еще Анатольевич? У нас в семье даже и имен таких не было. Ни Игоря, ни Толи!
– Как же так? – удивились подруги. – Но по документам мальчик Игорь был прописан в вашей квартире. И должен был проживать в этой же квартире до самого начала восьмидесятых.
Услышав это, жильцы страшно встревожились.
– Мы обменялись в эту квартиру как раз в восьмидесятом году. И при обмене тщательно изучали документы. Никакого Игоря тут прописано не было!
Уже понимая, что и тут их поджидал облом, Кира тоскливо предположила:
– Может быть, среди соседей был мальчик Игорь и его отец Анатолий?
– С какой стати соседям, даже самым ближайшим, прописывать в нашу квартиру своего ребенка?
Однако рассказ подруг так встревожил этих пожилых людей, что они быстрой рысью помчались в жилконтору. И, отстояв очередь, получили форму 9, из которой сразу же стало ясно, что никакого Игоря Анатольевича у них в квартире в данный момент не прописано.
– А раньше? Мог быть этот Игорь прописан в квартире раньше?
Получив из рук Киры хорошенькую треугольную коробочку трюфелей, паспортистка сменила кислое выражение лица на сладкую улыбку и запорхала пальцами по клавишам. Внезапно ее лицо покрыла озабоченная гримаска. И, встав с места, она заспешила к стеллажам с учетными карточками.
– Ну что, красавица? – обратился к паспортистке теперешний жилец квартиры.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она в ответ, не оборачиваясь и продолжая перебирать карточки.
– Что? Что такое?
– В учетной карточке этого Игоря нету. А в компьютере он есть.
– Игорь Анатольевич?
– Да. Анатольевич.
– Но он выписался? – заволновался мужчина. – Выписался, да?
– Еще в восемьдесят первом году.
– И сейчас он у нас в квартире не числится? – продолжал нервничать жилец.
– Нет! Можете быть совершенно спокойны на этот счет.
Супруги еще задали несколько вопросов и действительно успокоились насчет Игоря. А вот подругам покой еще только снился. Уже заранее предчувствуя подвох, они поехали к дому третьего ростовчанина.
– Прямо не знаю, что и думать. Если и Ваню тут никто не будет знать, то впору призадуматься.
– Как это может быть, чтобы трое мужчин официально числились прописанными в Ростове, но на самом деле про них тут никто и слыхом не слыхивал?
– Не знаю. Сама теряюсь в догадках.
– Тебе легче, – вздохнула Леся. – А у меня и догадок-то никаких нет. Одни только вопросы.
Как и подозревали подруги, по третьему адресу их тоже не ждало ничего хорошего. Дом был, квартира была, но с начала восьмидесятых тут сменилось восемь хозяев.
– Да и раньше люди тут не задерживались. Такая неуютная квартирка. Жильцы тут надолго никогда не задерживаются. Только въедут, бац! Нужно снова переезжать. Иные даже начатый ремонт не успевают закончить. Всяко бывало.
– А мальчик Ваня? Среди них был такой?
Вани никто не припомнил. И будь этот случай единичным, можно было бы списать на забывчивость соседей, которые устали следить за постоянно сменяющимся калейдоскопом жильцов из неуютной квартирки. Но в сочетании с двумя другими случаями напрашивался нехороший вывод. Не жили тут трое убитых в Ростове. Ни сейчас, ни прежде! Никогда!
И все же подруги попытались понять, как же такое могло произойти.
– В советские времена с пропиской-выпиской было строго. Чтобы выписаться, нужно было предъявить паспортистке документ, куда выписываешься. И она заносила эту информацию в карточку. А тут люди вдруг берутся, прописываются – выписываются, а что дальше – никого не волнует.
