Он заставил себя вспомнить, ради чего пригласил ее сюда.
– Тебе нужно это увидеть. – Аксель протянул ей газету.
На первой полосе она увидела фотографию ее и Акселя. Они сидели в машине, их взгляды были устремлены друг на друга, причем Мина смотрела на его губы, так как слуховые аппараты не работали.
Морщина на ее лбу стала глубже, когда она прочитала заголовок: «Королевский роман. Неужели принц наконец нашел свою принцессу?»
Она подняла глаза на Акселя.
– Почему они решили, что наши отношения настолько серьезны?
– Потому что я привез тебя во дворец, – натянуто проговорил он. – До тебя я никого не приглашал сюда. Если бы вчера я знал, что пресса нас караулит, я распорядился бы, чтобы тебя разместили в отеле.
Ему следовало это сделать. Однако он не мог оставить ее в отеле в незнакомой стране, зная, как некомфортно она себя чувствует без слуховых аппаратов.
Мина прочитала первый абзац.
– Откуда журналистам известно, что я недавно получила диплом драматерапевта? – По мере чтения статьи ее глаза расширились. – Здесь говорится, что ты пригласил меня в Сторвхал, чтобы я поработала с детьми из деревни Ревика, чьи отцы-рыбаки утонули во время шторма. – Мина уставилась на Акселя: – Как это понимать?
– Сведение ущерба к минимуму, – отрывисто бросил он. – Дворец выпустил пресс-релиз, раскрывающий некоторые подробности твоей жизни, включая то, что ты драматерапевт. Я не могу рисковать и позволить людям думать, что я такой же, как он, и что ты моя очередная любовница. Лучше, если все будут считать, что у меня серьезные отношения с драматерапевтом, сочувствующим детям из Ревики.
Мина затрясла головой:
– Я отказываюсь быть соучастницей обмана. Тебе придется выступить с опровержением.
– К сожалению, это невозможно, поскольку есть фотография, на которой мы с тобой въезжаем во дворец. Глядя на нее, все решат, что мы любовники. Некоторые газеты пошли дальше и написали, что в скором времени будет объявлено о помолвке.
Мина на миг потеряла дар речи.
– Неужели в это поверят?
– Как не устает повторять главный советник, жители Сторвхала давно надеются на то, что я женюсь и обеспечу преемственность, – сухо сказал Аксель.
– Я предполагала, что ты должен выбрать в невесты уроженку Сторвхала.
– Не так уж и важно, какой национальности будет моя жена. Твое решение помочь детям Ревики нашло положительный отклик и в прессе, и у людей.
– Но я не собиралась ехать в эту деревню, – сердито заявила Мина. – Нет, я, конечно, хотела бы помочь, но мой самолет вылетает через час.
– Твой билет аннулирован. Некоторое время нам придется поддерживать версию о том, что у нас роман, – заявил Аксель. – Через несколько недель, когда ты отправишься в Нью-Йорк, чтобы играть на Бродвее, мы объявим, что, к сожалению, твоя актерская карьера заставила нас пересмотреть наши отношения и мы решили расстаться.
Мина чувствовала, что ситуация стремительно выходит из-под контроля.
– Ты уже все продумал, верно?
– Сегодня утром у меня состоялось экстренное собрание с министрами по поводу наилучшего выхода из кризиса. Днем мы отправимся в Ревику, чтобы встретиться с детьми, чьи отцы погибли. Это хороший пиар-ход.
Она оторопела.
– Нельзя пользоваться несчастными детьми в рекламных целях.
– Это не единственная причина визита. Я говорил с директором школы в Ревике. Элла Холмберг поддержала идею помочь детям, прибегнув к курсу драматерапии. Она опасается, что без помощи специалиста они еще долго не смогут оправиться.
– Ее опасения оправданны, – подтвердила Мина.
– Не следует забывать и о том, что такая реклама поможет забыть историю твоего романа с женатым кинорежиссером. Это пойдет на пользу твоему имиджу, – продолжал Аксель.
– Это дешевый трюк. – Мина решительно подошла к двери. – Извини, но я предпочитаю покинуть Сторвхал. Я уверена, что рано или поздно пресса утратит к нам интерес. Не хочу притворяться, что у нас с тобой роман. Не могу позволить, чтобы моя частная жизнь снова стала публичной.
– А как же дети рыбаков? – остановил ее Аксель. – Эта трагедия их потрясла. Ты хотела заниматься чем-нибудь полезным и нужным. Это твой шанс. – Он подошел к Мине. – Я прошу тебя съездить в Ревику ради детей.
Она разрывалась между желанием покинуть Акселя до того, как он причинит ей боль, и сочувствием к детям, чью жизнь омрачила трагедия.
– Я поеду с тобой, чтобы оценить, насколько сильно пострадали дети и как им помочь. Но, вполне возможно, одного визита будет мало и потребуется курс драматерапии, а это займет несколько месяцев.
– И еще кое-что. Моя бабушка хочет с тобой встретиться. – Увидев ее изумление, Аксель объяснил: – Когда принцесса Элдран увидела сегодняшние газеты, она расстроилась. Фотография напомнила ей о судьбе моего отца. Бабушка стара и отличается хрупким здоровьем. Чтобы не расстраивать ее еще сильнее, я поклялся, что у нас все серьезно.
– Как ты посмел?! – взорвалась Мина. – Это гнусно – лгать бабушке, – даже ради того, чтобы защитить ее! Мне не нравится дурачить людей! И я не смогу притвориться, что люблю тебя.
– Не сможешь?
Не дав ей опомниться, Аксель обнял Мину за талию, наклонил голову и прижался к ее губам. Она напряглась, не желая отвечать на поцелуй, но предательское тело обмякло, когда он усилил давление на ее губы. Устоять было невозможно. С негромким стоном Мина приоткрыла губы, но, когда она обняла его за шею, Аксель отстранился.
– Весьма убедительно, – протянул он. – Бабушка не усомнится, что ты от меня без ума.
– Ты тоже был весьма убедителен.
К ее изумлению, на щеках Акселя заиграл густой румянец. Огонь в глазах мужчины убеждал Мину, что его влечет к ней. Жадная страсть, с которой он целовал ее, была неподдельной.
– Может, нам не придется лгать? – пробормотала она.
Глаза его потемнели.
– Ты о чем?
– Кто сказал, что из нашего притворства не смогут вырасти серьезные отношения?
– Я, – отрывисто бросил Аксель. – Это не случится, Мина. Не теряй время в поисках того, чего нет. Я не испытываю тех эмоций, которые испытывают люди.
– Это потому, что ты считаешь, что долг должен стоять на первом месте, или есть какая-то причина, по которой ты не позволяешь себе испытывать нормальные человеческие чувства? – допытывалась она.
Перед мысленным взором Акселя появилось личико Финна. Воспоминание о сыне разбередило рану в сердце. Любовь для него ассоциировалась с потерей и болью, и он не хотел испытать это еще раз.
– Дело не в этом, – ответил он. – Мне нечего испытывать. И я не собираюсь меняться.
