Она слегка придавила коричневые соски. Подергала за темные волосы на груди. Прижала ладонь к тому месту, где сильнее всего билось его сердце, погладила грудь, скользнула к животу.
И замерла при виде эрекции.
Втянув в себя воздух, Эми проигнорировала ее и принялась ласкать узкие бедра. Осторожно развела, встала между ними и обвела серебристый шрам на икре левой ноги, спустившись ниже, до ступни. Потом перешла к правой ноге, начав с пальцев и пробираясь выше, до той точки, где бедро переходило в пах.
Гелиос, прерывисто дыша, вцепился ей в волосы. Она принялась поглаживать его член, слегка сжимала яички, наслаждаясь его стонами, прежде чем провела языком по всей длине и взяла его в рот, одновременно продолжая орудовать рукой. Лизала и сосала, не выпуская ни на минуту. Его пальцы массировали ее голову, хотя он позволил ей установить собственный ритм.
В ней копился жар, сжигая внутренности, воспламеняя кожу. Его наслаждение давало ей столько же радости, сколько давал он, ублажая ее.
Когда она почувствовала, что он близок к разрядке, отстранилась, не в силах подарить ему, как обычно, игривую улыбку. Сегодня ей вовсе не до игр.
Оседлав Гелиоса, она посмотрела ему в глаза и, к своему полному восторгу, увидела в них хмельное желание. Он наклонил голову Эми и впился в ее губы. Медленно, очень медленно, по-прежнему не открывая губ, она опустилась на него, пока он полностью в нее не вошел. Прервав поцелуй, она откинулась и села на него, не в силах насмотреться.
Когда его стоны стали громче, он положил руку ей на грудь, сжал бедро, поддерживая ее. Ее руки легли на его плечи, и она стала двигаться.
Она могла бы заниматься любовью с этим мужчиной каждый день, до конца жизни, и все равно не насытилась бы. Ей всегда будет хотеться большего. Если бы у них было все время на свете, время, чтобы смотреть в лицо, касаться, слышать голос, видеть улыбку.
Но у них есть только сейчас. Момент во времени, когда они вместе. Только они. Ни дворца, ни долга.
Только они. Мужчина и женщина.
Жаль, нельзя удержать этот момент навсегда.
Она пыталась оттянуть нарастающий оргазм, притупить свою реакцию, но это было неизбежно.
С криком, в котором было столько же досады, сколько и восторга, она ощутила, как пульсация, начавшись в самом женском средоточии, вырвалась на свободу, охватив каждый атом тела.
Она бросилась ему на грудь, уткнулась в шею и он обнял ее. Сдавленный стон вырвался из горла, когда он сделал последний выпад. Его разрядка ударила с такой же силой, как и ее. Освобождающая волна оргазма смыла все чувства, кроме ощущения жаркого дыхания, обжигавшего их шеи.
Отель, заказанный Талией по указанию Гелиоса, обладал очаровательной атмосферой, распространявшейся по уютному вестибюлю и еще более уютному ресторану.
Это старейший отель Эгона, любимый всеми туристами. Здесь в любое время года полно постояльцев, поэтому две женщины могли встретиться и пообедать в час пик, не привлекая особого внимания. Место вполне безопасное для родной матери Эми. Никто не узнает, кто она. Никто не доложит ее мужу. Неведение станет их благословением.
Как это ни странно, Эми узнала бы Нейзу, даже никогда не видя. Сердце куда-то покатилось, когда она встретила взгляд таких же, как у нее, глаз.
Эта женщина носила ее в животе девять месяцев.
Эта женщина бросила ее.
Нейза поколебалась, прежде чем пробормотать:
– Эми?
– Нейза?
У дочери просто язык не поворачивался назвать ее матерью или мамой.
Сжав протянутую руку, Эми удивилась тому, что даже ладонь такого же размера. Перед ней ее копия, только на двадцать лет старше, хотя вряд ли Эми когда-нибудь будет такой же ухоженной. Нейза была дорого одета и безупречно причесана.
Заказав напитки и закуски, та холодно улыбнулась, открыла рот и тут же снова закрыла.
– Почему ты не хотела видеть меня? – прервала молчание Эми.
Такие же, как у нее пальцы, только с наманикюренными ногтями побарабанили по столу.
– Ты для меня чужая, – бросила Нейза с сильным английским акцентом.
– Ты носила меня. Ты меня родила.
«Ты бросила меня».
– Неужели тебе не было любопытно?
– У меня другая жизнь. Муж. Сын.
Да. Сын. Леандр. Избалованный инфантил, которого Нейза любит.
– Что заставило тебя передумать?
Нейза хрипло рассмеялась:
– Мне пригрозили, что мой муж узнает о тебе.
Должно быть, это дело рук Гелиоса. Он не тот человек, которому можно отказать. Нейза здесь потому, что Гелиос шантажировал ее, а не потому, что сама захотела увидеть брошенного ребенка.
– Леандр может рассказать твоему мужу.
– Леандр никогда ничего не скажет.
Уверенность Нейзы не удивила ее. Гелиос покопался в отношениях матери и сына и обнаружил, что отец Леандра разве что не отказался от него. Зато Нейза осыпала деньгами и безумно любила. Сын зависел от нее. Если она откажет ему в деньгах, тому придется, не дай бог, найти работу.
Если муж узнает, что Нейза утаивала от него существование дочери все двадцать пять лет супружеской жизни, неизвестно, как отреагирует? И Нейза, и Леандр рискуют быть сброшенными с золотого пьедестала, на котором так удобно устроились.
Появился официант с подносом напитков.
– Ты когда-нибудь думала обо мне?
Какое-то неопределенное выражение мелькнуло в лице Нейзы.
– Много раз.
Она лгала. Непонятно почему, но Эми была уверена, что это ложь. Нейза создала для себя новую жизнь, с богатым мужем, на двадцать лет ее старше. Эми осталась грязным маленьким секретом, который она не могла позволить обнаружить. Нейзу не интересовало ее дитя. Она старалась уберечь свою тайну.
– Я знала, что отец позаботится о тебе, – объяснила она серьезно. Слишком серьезно.
Она не могла знать наверняка, да и не попыталась удостовериться. А ведь Эми, между тем вполне могла оказаться в приюте. Разве можно предполагать, что Илейн, женщина, которая взяла Нейзу в дом и доверила ей своего маленького сына, которую так подло предала Нейза, без угрызений совести и раскаяния вырастит Эми как собственную дочь?
Семнадцать лет Эми надеялась, что Нейзу удерживал на расстоянии стыд, и она признала все, сделанное с семьей Грин, таким огромным грехом, что не могла заставить себя увидеть Илейн и извиниться.
Она жестоко ошиблась.
Отец, по крайней мере, искренне раскаивался. Мать уверяла ее в этом. Он признал ужас того, что натворил, и двадцать семь лет пытался загладить вину. Один безумный уик-энд вдвоем, без жены, с горячей молодой женщиной, выставлявшей себя напоказ перед ним. Он оказался слишком слаб, чтобы не воспользоваться случаем, и с тех пор платил за это каждый день своей жизни.
