Но дело не только в гламуре. Ее окружала прекрасная, почти неземная аура. Словом, принцесса во всех смыслах слова. Усни она на ста матрацах, все равно бы ощутила горошину, подложенную под самый нижний.
Проглотив страх, который, подобно желчи, подступил к горлу, Эми направилась к ней с приветливой улыбкой.
– Ваше высочество, я Эми Грин, – начала она, приседая. – Для меня большая честь познакомиться с вами.
Принцесса благосклонно улыбнулась:
– Простите, что помешала вам обедать, но я бы хотела, чтобы вы провели экскурсию по выставке. Мне сказали, вы ее куратор и много знаете о семье моего жениха. О лучшем гиде можно только мечтать.
Все это было сказано на почти безупречном английском.
– Для меня это большая честь.
И это в самом деле было истинной честью.
Они медленно обходили выставочные залы. Эми учтиво рассказывала о каждом артефакте в контексте фамильной истории Каллиакисов. Отвечала на вопросы как могла лучше, постоянно осознавая, насколько неприятно увлажнились руки.
Принцесса Каталина могла выглядеть так, словно ощутит горошину через сотню матрацев, но она гораздо больше, чем просто принцесса из волшебных сказок.
Женщина из плоти и крови.
Едва они вошли в Свадебный зал и телохранители отступили на почтительное расстояние, принцесса выказала первые признаки оживления. Немедленно подошла к подвенечному платью королевы Реи, восхищенно рассматривая его несколько мучительных секунд, прежде чем обратиться к Эми.
– Самое прекрасное на свете платье. Не так ли? – Она устремила испытующий взгляд на своего экскурсовода.
Эми кивнула. Желчь сжигала горло.
– Дизайнер, который сшил это платье, давно ушел на покой. Но согласился вернуться, чтобы сшить платье для меня. Первая примерка завтра. Гелиос сказал вам, что я проведу во дворце уик-энд?
– Я слышала, об этом упоминали, – прошептала Эми, потому что действительно подслушала, как два экскурсовода обсуждали визит принцессы и гадали, привезет ли она с собой знаменитую сумку Луи Витона. Она привезла.
Принцесса улыбнулась. Несмотря на дружелюбие, в глазах таилась грусть, наполнившая Эми ужасом.
– Очень немногое из происходящего во дворце является секретом, не так ли?
Щеки Эми полыхнули огнем. От нее потребовалась вся сила воли, чтобы не заслонить их руками.
Принцесса, казалось, вовсе не ожидала ответа. Ее печальный испытующий взгляд не покидал лица Эми, но она улыбалась.
– Благодарю вас за время, потраченное на меня.
– Неужели вы не хотите увидеть другие залы?
Застигнутая врасплох, Эми взяла принцессу за руку – недопустимое нарушение протокола. Кожа Каталины была невыразимо нежной.
Ответное пожатие. Мягкое. И прощающее? Улыбка, обращенная к Эми, была загадочной.
– Я увидела все, зачем пришла.
Кивнув телохранителям, она уплыла: высокая, гибкая, изящная.
Эми смотрела на ее удалявшуюся фигуру и потирала затылок, чувствуя себя так, словно из-под ног выбили почву.
Принцесса знает.
Господи боже, принцесса все знает!
Ошеломленная и растерянная, Эми бродила по выставочным залам, молясь, чтобы никто не задавал вопросов, не требовал ответов. Ощущая противную тошноту, она, наконец, уселась в вестибюле и попыталась взять себя в руки.
Очень скоро поток гостей почти иссяк, и реальность вступила в свои права, чтобы терзать Эми.
Мраморные скульптуры четырех королей продолжали притягивать внимание, хотя она и знала, что делать этого не следовало, тем не менее подошла и встала перед ними.
Король Астреус III был славен своей мудростью. Жаль, он не может передать ей хоть немного. Но Эми не могла оторвать глаза от короля Астреуса II. Сходство с Гелиосом было настолько сильным, что она почти обманывалась, представляя, что это он.
Когда-нибудь, через десятилетия, такую же статую возведут в его честь. Если закрыть глаза, она так и видит эту статую, каждый дюйм десятифутовой мраморной фигуры. Если бы скульптор смог показать ей каменную глыбу, она бы сумела объяснить, как должна проходить каждая линия. Каждая мышца.
И тут ее осенило. Именно этим она занималась в ту ночь или ранним утром после праздника, касаясь каждой части его тела. Старалась навсегда сохранить в памяти. В то время она не видела правду полностью, но сейчас эта правда поражала. Она запечатлела Гелиоса в мозгу, потому что подсознательно понимала: это их последний раз.
Время, проведенное вместе, подошло к концу.
Стены большого выставочного зала внезапно сомкнулись, поглощая ее. Статуи и другие экспонаты расплылись перед глазами. Необходимо на воздух. Но выбежать из музея – значит рисковать встретить принцессу или, хуже того, Гелиоса. Нельзя сталкиваться с ним на людях. Лучше увидеться, когда они останутся одни.
Сняв с шеи бейдж и сунув в карман, Эми вышла в главное здание музея, пробралась сквозь толпы посетителей и нашла Клодию.
– У меня начинается мигрень, – солгала она. – Нужно полежать. Ты передашь Педро мои извинения?
– Конечно, – кивнула Клодия, глядя на нее с сочувствием, которого та, по ее мнению, не заслуживала. – Принести тебе лекарство?
– Нет, спасибо. Мне только и нужно немного поспать в темной комнате.
Не дожидаясь ответа, Эми прошла через группу посетителей к служебному входу во дворец, поспешила в свою комнату, скинула туфли и бросилась на кровать.
Пусть настоящей мигрени нет в помине, в голове гудело, как от звона дюжины церковных колоколов. Ну и пусть гудит. Пусть колокола звучат так громко, как только могут, а децибелы только усиливаются.
Ничего лучшего она не заслуживает.
Гелиос в зеленом тронном зале разговаривал с группой немецких бизнесменов, желавших инвестировать значительные суммы в инфраструктуру Эгона и, естественно, получить свои вложения назад со значительной прибылью. С ними находился эгонский министр транспорта.
У Эгона собственный сенат и комитеты, решавшие проблемы участия внешних инвесторов, однако присутствие одного из принцев означало, что сделка почти состоялась. Гелиос знал, что его мнение имеет огромный вес, и делал все возможное, чтобы мудро распорядиться своим влиянием.
Когда зазвонил телефон, он почти поддался соблазну не отвечать, но звонили на его личный телефон. Только самые важные в его жизни люди знали этот номер. Увидев на экране имя Эми, он нахмурился.
Пока что у него не было возможности позвонить ей и дать знать о своем возвращении из США. В любом случае он предполагал, что она будет занята в музее. Она почти никогда не звонила ему и никогда ни с того ни с сего.
– Прошу прощения, – пробормотал он, отходя от бизнесменов с извиняющейся улыбкой. Провел пальцем по экрану, чтобы ответить. – Эми?
