Но как бы она ни была идеальна, даже пятьдесят лет брака не свяжут их той невидимой нитью, которая протянулась между Талосом, Тезеем и их невестами.
Последняя улыбка деда осталась белой тенью в мозгу Гелиоса и давала утешение. Дед приветствовал смерть, оставил мир, зная, что все внуки позаботятся о его любимом острове, и это освободило его, позволив уйти к любимой Рее.
Три его внука.
Мальчики, которых растили принцами.
Каталина подошла к нему. Он посмотрел на нее. И встретил задумчивый взгляд.
«Как бы ни был важен долг, брак с человеком, которого ты не любишь, принесет одни несчастья», – так сказал дед, когда они последний раз беседовали. И в этот момент он понял, что слова старика не упрек. Скорее предупреждение чело века, познавшего силу любви, который видел разрушающую природу презрения сына к нелюбимой жене.
Да. Теперь ему все стало ясно.
Он не может жениться на Каталине.
Не повстречай никогда Эми, все было бы по-другому. Он был бы другим.
Не повстречай он никогда Эми, женился бы на Каталине, не зная и не ожидая от жизни ничего другого. Не понимая, как должно быть. Он был бы королем, а она королевой. Их связывало бы только чувство долга. Он так и не узнал бы, что это такое – любить и быть любимым.
Любовь.
Слово, которое он никогда не ожидал применить к себе, разве что в абстрактной форме. Он знал и верил в любовь к семье. Но романтическая любовь! На это он и надеяться не мог, даже не позволял себе думать о чем-то подобном. И если быть с собой до конца честным, всегда прятался от этого. Шрамы, оставленные браком родителей, так и не зажили, и все попытки смириться, найти разумное объяснение будущему союзу были маской, под которой пряталась истина. Любовь во всех ее формах – самая ужасающая эмоция, которую только может испытать человек.
И самая великолепная.
Потому что, боже, он любил Эми. И как ни старался, не мог привыкнуть к тому, что входит в музей и не видит ее там. Не мог привыкнуть сидеть в своих покоях и смотреть на дверь, зная, что на том конце потайного хода ее нет.
Не было ни секунды, чтобы он не гадал, где она и что делает.
Когда было объявлено о смерти деда, он постоянно смотрел на телефон, словно заставляя его зазвонить. Зная, что телефон не зазвонит. Зная, что она права, когда не звонит ему.
Но, понимая умом, что она уехала навсегда и все это к лучшему, в сердце своем не мог согласиться.
Он так долго доверял ей все, что у него на душе. Теперь же понимал, что доверял ей и сердцем, и потому отношения с другой женщиной обречены на провал. Он принадлежит Эми. Весь принадлежит Эми.
Когда настанет его последний час, он увидит перед собой ее лицо.
Три недели без нее.
Разве можно без нее связно думать?
Разве может дышать без нее, если она необходима ему, как воздух?
Он любит ее.
Он оглядывал комнату, пока не нашел Тезея, погруженного в беседу с Джо, своей невестой, и шведским политиком, с которым принцы учились в школе. Тезей остепенился. У него есть сын. Через неделю назначена его свадьба.
Гелиос глубоко вздохнул. Прежде чем поговорить с братом, нужно объясниться еще кое с кем.
Он посмотрел на нее, по-прежнему стоявшую рядом. Все это время оба молчали.
– Каталина…
– Нужно поговорить, верно? – тихо спросила она.
Пробравшись через толпу, они прошли по коридору, свернули и оказались в дворцовых садах.
– Каталина, прости, я не могу на тебе жениться.
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Я был чудовищно несправедлив к тебе. Я не… – Настал его черед вздыхать. – Я люблю другую женщину.
Она подняла голову и встретила его взгляд.
– Спасибо за то, что, наконец, был честен со мной и с самим собой.
– Я никак не хотел тебя ранить.
Она ответила стоической улыбкой:
– Все, что ты ранил, – мою гордость.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но она остановила его, подняв руку.
– У нас все равно бы ничего не получилось. Я уже поняла это, но не хотела утяжелять бремя, которое ты нес из-за болезни деда. Я попрошу выпустить пресс-релиз, в котором будет написано, что это я разорвала помолвку из-за несовместимости наших характеров.
Это меньшее, что он мог позволить ей сделать.
– Каталина, прости. Я никогда не хотел…
– Нет. Ничего не говори. – Она вскинула подбородок. – Позволь мне сохранить хоть какое-то достоинство.
Несколько секунд Гелиос мог только смотреть на женщину, с которой намеревался провести остаток жизни. Потом взял ее за плечи, обнял. Стало теплее, когда он почувствовал, как ее руки обвили его талию.
– Ты еще встретишь человека лучше, чем я, – прошептал он.
– Сомневаюсь, – сухо ответила она. – Но, может, встречу человека, сердце которого будет свободно, чтобы полюбить меня.
– Я тоже надеюсь на это ради тебя.
Разжав руки, они расцеловали друг друга в щеки и улыбнулись.
Тяжесть, лежавшая на его плечах, стала немного легче.
– Я ожидаю приглашения, – бросила она, уходя.
– Приглашения? На что?
– На твою свадьбу с английским куратором. Кольцо твоей матери будет прекрасно смотреться на ее пальце.
Подмигнув на прощание, она, не оглядываясь, направилась к дворцу.
Оставшись один, Гелиос медленно оглядел зеленые газоны, душистые цветущие деревья, лабиринт вдалеке. Рай природы и жизни. Станет ли он королем, как предполагал всю жизнь, или нет, цветы будут продолжать цвести. Это он знал абсолютно точно.
И с громко бившимся сердцем, стук которого отдавался во всех частях тела, вынул из кармана телефон и набрал номер, которого так старательно избегал все три недели.
Звонок переключился на голосовую почту.
Он попробовал еще раз.
То же самое.
Войдя во дворец, он направился в тронный зал и нашел человека, которого искал.
– Вы мне нужны, – сказал он Педро, прерывая разговор директора музея с человеком, которого не узнал.
– Куда мы идем? – спросил Педро.
– В музей. Мне нужно кое-что достать.
Музей был закрыт в знак уважения к деду и для того, чтобы служащие тоже выразили свое почтение усопшему.
Они быстро прошли по коридору к служебному входу, оказались в выставочных залах и добрались до тех, которые сейчас были нужны Гелиосу. В них располагалась выставка, посвященная семье Каллиакис.
Он объяснил Педро, что ему требуется. И тут его осенило.
