Две недели Дестини будет принадлежать ему.
Глава 8
На две недели Дестини потеряла себя в близости Зафира. Ей приходилось прикладывать усилие, чтобы напомнить себе, что это не более чем похоть, что она в Кезобане только для того, чтобы обеспечить свое будущее и свободу от отца. Так легко было бы влюбиться в Зафира; только знание того, что она не более чем его последняя любовница, спасало ее от этой ошибки.
Иногда ей хотелось позвонить сестре и обо всем рассказать, но одно то, что ее любовником был такой мужчина, как Зафир, заставило бы Милли встревожиться, а Дестини слишком далеко, чтобы ее успокоить. К тому же она не хотела признавать, что испытывает такую же тревогу. Зафир был в точности таким мужчиной, какого она всегда стремилась избегать: стремился все контролировать, считал себя вправе это делать и привык, что женщины падают к его ногам. Как сделала и Дестини, подчиняясь силе, которую не могла понять.
Дни превращались в недели, и она все время ждала, что Зафир скажет, что все между ними кончено. Что ему пора выполнить долг и выбрать невесту. Но как ей вернуться в Англию и забыть ту страсть, то желание, которое они разделяли каждую ночь?
Первые лучи рассвета прокрались в комнату сквозь резные арки, рисуя изысканные узоры на мраморном полу. Как обычно, это означало, что Зафиру пора возвращаться к себе, к своим обязанностям шейха Кезобана. Но как прошлая ночь ощущалась иначе, так и этим утром что-то изменилось.
Интуитивно Дестини понимала, в чем дело: их время вместе подошло к концу. Его ненасытная жажда прошлой ночью была прощанием. Но Дестини хотела бы, чтобы Зафир ее предупредил, а так ей придется собрать все воспоминания о проведенном с ним времени и стоять в стороне, пока он выбирает себе невесту.
– Завтра я уезжаю из дворца. – Зафир повернулся на бок, приподнялся на локте, посмотрел на нее, но Дестини не могла смотреть на него, слишком много желаний переполняли ее. – Меня не будет по меньшей мере неделю.
Дестини села в кровати, глядя на мужчину. Она заставляла себя быть такой же сильной, как Зафир, но сомневалась, что сможет не выдать себя, не тогда, когда ее чувства были затуманены, несмотря на то что она с самого начала знала, как все это закончится.
Зафир тоже сел и притянул ее к себе, поцеловал со страстью, оставшейся после прошедшей ночи. Дестини не могла устоять; она подалась навстречу, едва прикрытая простынями.
– А когда ты вернешься, то будешь уже помолвлен. – Это был не вопрос, а утверждение. Дестини с самого начала знала, что между ними может быть только короткий роман, что она не более чем последняя его любовница перед свадьбой. Но ей все равно было больно.
Зафир вздохнул и отодвинулся, свесил ноги с края кровати; Дестини открывался соблазнительный вид на его сильную бронзовую спину. Ей хотелось дотянуться и погладить бронзовую кожу, ощутить его силу, мощь всех мускулов. Но Зафир больше не принадлежал ей, хотя она всегда будет принадлежать ему.
– Таков мой долг. – Он встал и, не стесняясь своей наготы, пересек комнату, ступая по белому мраморному полу, чтобы подобрать свои одежды, торопливо сброшенные прошлой ночью. Дестини вбирала эту картину, запоминая каждую деталь. После того как он закутался в белые одежды, Зафир повернулся к ней, встретил ее глаза своими, темными, но теперь без огня страсти. Он уже отстранился от нее. – От меня ожидается появление наследников престола.
– Я знаю, – твердо сказала она, намеренная не цепляться за него и за то, что между ними произошло. Она не выдаст своей боли; она будет полна достоинства и силы. – Моя работа с Машидом почти закончена, и скоро я вернусь к своей жизни в Англии.
Она заставила себя мыслить профессионально, хотя в полураздетом виде это было трудно, и поэтому она плотнее завернулась в простыню. Нужно было вспомнить, для чего она здесь, почему согласилась на требования Зафира, на его приглашение. Она рисковала влюбиться в мужчину, который никогда не мог ее полюбить. Когда-то ее матери пришлось вынести подобную пытку – быть нелюбимой, страдать от неразделенной любви. Ее самым большим кошмаром было повторение истории ее матери.
Обстоятельства жизни и смерти матери вечно нависали над ней, делая материнство практически невозможным. Так что если бы даже Зафир прямо сейчас сказал, что хочет сделать ее своей женой, она не смогла бы ею стать, если дети так важны для этой роли. Она не могла рисковать тем, что ребенок останется без матери; они с сестрой слишком хорошо знали, каково так рано потерять мать.
– До моего отъезда зайди ко мне в офис, мы обсудим успехи Машида.
– Как скажешь. – В ее голосе были резкие нотки, порожденные исключительно жаждой жизни. – Как только закончу работать в конюшне.
Зафир остановился и посмотрел на нее, его глаза были темными, как полуночное небо, сверкали как никогда. Густые брови сошлись над переносицей, и Дестини инстинктивно сильнее замоталась в простыню. Не так она представляла их прощание, не с таким жестким выражением на его красивом лице.
Он не сказал ни слова, только удерживал ее взгляд несколько секунд, прежде чем широкими шагами покинуть комнату через двери, ведущие в сад, – так он всегда избегал посторонних глаз, которые везде были во дворце. Дестини знала, что он поедет на верховую прогулку по пустыне, потом будет заниматься делами королевства, а затем – тренироваться с соколом. Он повторял это расписание уже две недели. Только для того, чтобы замаскировать их бурные ночи?
Ее пронизала боль. Почему она позволила себе стать не просто его любовницей, но грязным секретом? До приезда в Кезобан она всего пару раз целовала мужчину. Так что так разительно изменилось?
Дестини опаздывала. Зафир измерял кабинет шагами, ожидая ее отчета о работе с Машидом. Его все еще раздражало то, как спокойно она приняла его скорый отъезд. А теперь она еще и не могла прийти вовремя! Он всерьез думал о том, чтобы пойти в конюшни и допросить ее там. Может, она так легко приняла окончание их романа, потому что считала, что обладает над ним властью?
Это серьезная ошибка. Никто не имеет власти над ним. Он единственный сын шейха Кезобана, и его учили повелевать с раннего возраста. Иначе он бы подвел отца, человека, которым восхищался и которого безмерно уважал. Когда его отец умер, ему было двадцать четыре года; он стал самым молодым правителем Кезобана. Прошло шесть лет, и времена, когда он мог позволить себе делать что хочет, прошли. У него был долг перед народом, перед страной – даже Табина этого не понимала.
Он прорычал ругательство, так что помощники подозрительно покосились на него. Впервые в жизни он жалел, что у него есть обязательства перед страной. Хотел бы он быть свободным, иметь право стать тем мужчиной, которого хотела видеть в своей жизни Дестини. Который был ей нужен. Раньше у него были романы, и он много раз заканчивал их, но это никогда не давалось ему так тяжело, как этим утром. Когда девушка смотрела на него, сверкая глазами, он заставил себя вспомнить о долге, о необходимости пожертвовать его чувствами к Дестини. Перед смертью отца Зафир дал ему обещание всегда ставить свои обязанности перед страной на первое место, и это обещание он намеревался сдержать.
