– А ну, Скворушкин, встань!
Скворушкин испуганно сунул в карман пробку от пугача и встал под взгляды всего класса.
– Ты что же, Алёша, не знаешь, как пишется слово «собака»? – с улыбкой спросила его учительница. – Стыдно, Алёшенька, это же в первом классе надо знать. Смотри, выучи хорошенько, а то через неделю в диктанте сделаешь такую же ошибку.
– А как он написал? – крикнул со своей парты наш отличник Олег.
– «Сабака», – сказала Вера Пантелеевна, – через «а» в первом слоге.
Мы засмеялись и на переменке долго подтрунивали над Скворушкиным, потому что многие из нас уже могли правильно написать не только «собака», но и «лестница» или даже «терраса». Такого-то пустяка да не знать!
Но через неделю, в диктанте про пограничника, Скворушкин написал точно так же: «сабака» – с буквой «а» в первом слоге. Вера Пантелеевна только руками развела.
И ведь главное, никакой не тупица он был: задачки у доски соображал без подсказки и по всем предметам у него были ну твёрдые четверки. Но как доходило до «сабаки», у Скворушкина словно в голове что-то отказывало. Его и перед классом заставляли писать это слово, он краснел всеми ушами, с третьей попытки выводил, как учат, – но в следующий раз делал ту же ошибку, словно какой-то упрямый чертёнок в нём сидел. Вера Пантелеевна не знала, что и думать.
Но однажды, когда стало совсем холодно, мы всем классом пошли в парк собирать жёлтые листья. Уже валил изо рта влажный белый пар, похожий на дым, а земля была мягкая от дождей и упругая, как резина. Мы шли попарно, взявшись за руки, в ту старую часть города, где стояли опрятные двухэтажные домики со смешными крылечками, а Скворушкин всё выскакивал из строя и приставал ко всем: «Я вам сейчас свой дом покажу! Мы мимо пройдём!» – и так дергал за руку соседа Шурика Ежова, что тот чуть не подрался со Скворушкиным.
Но особенно нетерпеливым Алёшка сделался, когда показались ворота какой-то мрачной базы с длиннющим забором, за которым снова начинались жилые дома. «Вон тот дом мой! – дёргал всех Алешка. – Вон, где начинается забор!» Ребята глянули, куда он показывал, и вдруг закричали все в один голос:
– Вера Пантелеевна! Вера Пантелеевна! Смотрите!
Прямо на заборе базы, в двух шагах от тротуара, был прибит большой щит, и намалёванная краской надпись гласила: «ОСТОРОЖНО! ЗЛАЯ САБАКА!». Коварное слово на щите так и было через «а» в первом слоге.
– Так здесь ты в школу ходишь? – смеясь, спросила у Скворушкина Вера Пантелеевна.
– Да, – Скворушкин покраснел до ушей и опустил голову.
Все засмеялись. Теперь всё стало ясно!
Сел и съел
На этот раз наша Вера Пантелеевна объясняла нам новую тему. Она так и сказала, когда в класс вошла:
– Сегодня, ребята, мы будем проходить очень интересную тему. Про разделительный твёрдый знак. Но мне нужен помощник. Ну-ка, посмотрим в журнале…
Мы сразу все подняли руки – и я, и Вадик Дроздов, и Скворушкин, потому что помогать Вере Пантелеевне – самое интересное занятие, и потом – за это никогда двойки не ставят. Вот почему мы изо всех сил тянули руки, а Олег Куликов даже кричал с задней парты:
– Меня спросите! Меня! – словно он наизусть отвечать собрался.
– Ну нет, – сказала Вера Пантелеевна, – ты, Олег, на прошлой переменке девочек обижал. А я сегодня должна спросить такого ученика, который бы и учился, и вёл себя лучше всех. Потому что ему предстоит очень приятное занятие…
После этих слов, понятно, все в классе словно взбесились: каждый тянул руку и тихонечко горланил:
– Меня позовите, Вера Пантелеевна! Меня!
Даже девчонки все стали попискивать:
– И меня! Меня!
– Ну вот, – рассердилась Вера Пантелеевна, – вы чего целый птичий базар подняли? Давайте сидеть тихо – вы ведь уже не дошколята! А помогать мне пойдёт Ваня Павлов – он самый среди вас дисциплинированный…
И Ваня Павлов, покраснев от удовольствия, вышел к доске помогать Вере Пантелеевне. Только он не знал, что делать, и почему-то взял мел и указку, словно был нашим завучем Валентином Петровичем или кем-то из учителей. Это было так смешно, что даже Вера Пантелеевна улыбнулась:
– Указка тебе, Павлов, не нужна, – сказала она. – Ты лучше положи её на место и сядь вот сюда, на мой стул.
С этими словами она поставила перед классом свой учительский стул, а Ваня Павлов, сверкнув подошвами, еле залез на него. Тут даже Вера Пантелеевна улыбнулась, потому что стул был большой, а Ванька – маленький. Он сидел, как нахохлившийся воробышек, прямо перед классом, в кругленьких очках, с взъерошенным затылком, а свисавшие со стула ноги не доставали до пола.
– Ребята, – спросила тут наша Вера Пантелеевна, – что сейчас сделал Ваня?
– Сел! – хором ответил весь класс.
Тогда Вера Пантелеевна вдруг достала откуда-то конфету в красивом фантике и, развернув её, отдала Ване. И Ванька – представляете, нахал какой! – прямо на наших глазах спокойно сжевал эту вкусненькую конфету.
– А что сейчас сделал Ваня? – спросила Вера Пантелеевна.
– Съел! – облизываясь, подсказал ей весь класс.
– Вот видите разницу, – написав на доске эти два слова, сказала Вера Пантелеевна. – Тут всего вставили одну буковку – разделительный твёрдый знак – и получилось, что Ваня съел конфетку. Спасибо тебе, Павлов, за помощь. Садись за свою парту. Конфета хоть вкусная была?
– Очень, – радостно сказал Ванька, слезая со стула.
На перемене все окружили Ваню.
– А ты не знал, что тебе конфету дадут? – спрашивали его.
– Я не знал, – говорил он, – но когда Вера Пантелеевна дала мне конфетку, я не стал с ней церемониться – ведь это мне дали наглядное пособие – ну вроде плаката…
– Скажешь тоже, – буркнул Олег Куликов. – Ты бы плакат не стал и есть!
– Факт! – пробурчал Толик Егоров, со вздохом разглядывая фантик. И другим тоже было завидно, потому что это не шутка, когда тебя на зависть всему классу конфетками кормят и говорят, что это новая тема. Тут уж этот разделительный знак на всю жизнь запомнишь, факт! И каждый жалел, что не попал к доске, потому что раньше немного шалил или неважно учился. Один только Пыжиков из нашего класса кривил губы и говорил:
– А, ерунда!
Странный он был, этот Пыжиков, что перевёлся в наш класс в середине года: ко всем в дружбу лез, а друзей у него так и не было.
– Сам ты ерунда! – сказал ему я. – Спорим, тебя бы не вызвали!
– А я и не хотел, – соврал Пыжиков, потому что по глазам было видно, что ему тоже хотелось. – Хочешь, пойдём после уроков ко мне и я покажу, что не больно-то мне и надо?
После уроков я долго ждал Пыжикова, потому что он собирался целый час: то не мог найти тетрадку, то потерял свою ручку. Я тоже стал искать его ручку под партой, но перемазался и не нашёл.
