Опрашиваемые понуро молчали.
– Молчание – знак согласия. Значит, все-таки пирожки. – Доктор радостно потер руки.
Он неожиданно обратился к одному из курсантов:
– А вот вы какие пирожки любите?
Дурашка по доброте душевной начал перечислять:
– С рисом с яйцами, с картошкой, с ливером…
– Вот и чудненько, так и запишем – с ливером.
В кабинет заглянул Раневский:
– Ну, что тут у вас?
– Товарищ полковник, как и предполагали, в районе станции метро «Василеостровская» каждый съел по три пирожка с ливером.
Инфицированные обреченно молчали, им было уже все равно. Через час их отправили в инфекционное отделение госпиталя.
У полковника слегка отлегло, но только слегка. Это тебе не ОРЗ какое-нибудь, придется докладывать.
По училищу поползли нехорошие слухи. У станции метро убрали лоток с пирожками, закрыли курсантское кафе «Кортик», все, что можно, засыпали хлоркой и, наконец, отменили увольнения. В воздухе витало тревожное слово «карантин».
Если бы это случилось, к примеру, в Алма-Атинском общевойсковом училище, то и Бог бы с ним, но ВВМУ им. Фрунзе имело свою специфику.
На учебу в училище отправляли своих детей и внуков некоторые руководители партии, правительства и Вооруженных Сил. Один внук главкома чего стоил. Что такое взволнованная баба Зина – она же жена главкома – на флоте знали все.
Но это еще полбеды. В училище обучались родственники руководителей стран Варшавского Договора. Их было немного, и от греха подальше их отселили в гостиницу. Скандал принимал международный характер, а это уже не просто понос – это уже что-то между вредительством и изменой Родине! На решение проблемы были брошены лучшие силы военной медицины.
Маховик борьбы с дизентерией раскручивался по полной. Больше других досталось работникам продпищеблока, им впору было подавать в суд по статье «доведение до самоубийства». Санчасть не справлялась, нужно было взять анализы у всего личного состава училища. Для этого были развернуты дополнительные медпункты в лекционных аудиториях и привлечены слушатели военно-медицинской академии.
Курсанты старших курсов переживали эту ситуацию особо, как-никак отменены увольнения, а они уже вовсю женихались, некоторые даже имели детей. Пал Палыч Пнев приказал дежурному строить роту. Он ощущал легкое раздвоение личности, с одной стороны, он был счастлив оттого, что заболевшие не из его роты, а с другой – его пугала предстоящая проверка Центральным военно-медицинским управлением.
Пал Палыча интересовал вопрос: как же эти оболтусы умудрились заразиться? Он был искренне озадачен. В задумчивости он стоял перед строем и как бы сам с собой разговаривал вслух:
– Болезнь передается фекально-оральным путем, что же они, говно ели?
Механизм передачи инфекции Палыч воспринял чересчур буквально.
Рота хохотала от души, со слезой и с корчами.
– Ну что ржете? Что ржете? Дожили до четвертого курса, а все как дети малые. Смеяться будем завтра, когда приедет комиссия. Возглавляет комиссию начальник Центрального военно-медицинского управления генерал-полковник Москитов!
Стук молотка сбил его с мысли. На стену в коридоре вешали стенд про дизентерию. Три ровные колонки с рисунками – симптомы, лечение, профилактика. Пнев подключился к процессу.
– Ровнее вешай, что, глаз нет? У нас понос, а не слепота! Всем до завтра вызубрить симптомы, как корабельный устав! А сейчас налево! В аудиторию А-203 для сдачи бакпосева шагом марш!
Из дверей аудитории выглянула медсестра неопределенного возраста и противным голосом проскрипела:
– Заходим по трое, времени не теряем, брюки снимаем заранее. Первые трое заходим.
Подошел замполит факультета, окинул взглядом очередь и с укором произнес:
– Ну все не как у людей, в стране уборочная, а у них посевная!
Решив, что в трудную минуту нужно быть ближе к народу, он зашел в аудиторию. Первая тройка беспрекословно выполняла указания врачей. Третий в очереди стоял со снятым ремнем и откинутым клапаном брюк, тот, что в середине, был в трусах со спущенными до щиколоток брюками, первый стоял согнувшись пополам, со спущенными трусами, и старательно раздвигал руками ягодицы. К нему подошла медсестра, в руке у нее была длинная проволока с петлей на конце. Она наклонилась и заглянула ему в задницу, как в замочную скважину соседям по коммуналке. Смазав петлю вазелином, медсестра отработанным движением загнала проволоку в зад. Сфинктер инстинктивно сжался, и бедолага понял, что выражение «очко сыграло» – это не фигура речи. Медсестра несколько раз провернула проволоку, словно ключ в старом, ржавом амбарном замке, и аккуратно вытащила наружу. Все, что удалось зацепить, она ровным слоем размазала по питательной среде в чашке Петри.
– Следующий!
Конвейер заработал. Замполит вышел в коридор, вытер платком испарину со лба и под впечатлением от увиденного пробормотал:
– Теперь понятно, почему эти политэмигранты издают журнал под названием «Посев».
На следующий день с утра должна была начать работу комиссия. Все старались не за страх, а за совесть. От выводов комиссии зависело, объявят карантин или отделаемся легким испугом.
После утренней приборки Пал Палыч обошел помещения роты.
– Ну что ж, все вроде бы хорошо, но чего-то все-таки не хватает. Давыдкин! Сооруди какой-нибудь плакатик по-быстрому.
– Какой?
– Ну, чтоб как у Маяковского!
– Маяковский так Маяковский. Скажите, чтоб мне выдали два листа ватмана и тушь с перьями.
Проверка началась с минно-трального факультета, прошло уже два часа, и Пнев решил отправить лазутчика. Через тридцать минут тот вернулся.
– Докладывай, что там?
– Товарищ командир, генерал лютует. За показуху дерет!
– Конкретней можешь?
– Они везде развесили накрахмаленные полотенца, а он и говорит, раз чистые, значит, никто не пользуется.
В ротном коридоре у входа стояла эмалированная емкость с осветленным раствором хлорки, рядом висело белоснежное полотенце. Пал Палыч рванул туда, бросил на пол полотенце, вытер об него ноги и заботливо повесил на место.
– Дежурный! Туалетную бумагу из гальюна убрать!
Переданную вечером с воли туалетную бумагу заменили на нарезанную газету. На это ушла подписка «Стража Балтики».
– Пал Палыч, а газету разминать?
Ответить он не успел, с криком «Идут!» вбежал дневальный.
Первым шел генерал-полковник медицинской службы Москитов. Это был крепкий мужик с колючим взглядом, его лысину облагораживали седые крылышки над ушами, на груди – солидный иконостас орденских колодок, который венчала золотая звезда Героя Соцтруда.
