– Ну! И хилый он поначалу был, это точно. Щелчком завалишь. Но гордый. А когда ты хилый и гордый, то по жизни проблем много. От чего-то приходится отказаться: либо от хилости, либо от гордости. Или от того и другого.
– Монах у нас философ, – усмехнулся Ленечка.
– Я не философ, я поэт! – заявил Монах.
Теперь засмеялся и Алеша.
А Монах обиделся.
Загудел Ленечкин телефон.
Поговорив, Ленечка заметно оживился.
– Они едут! – радостно заявил он.
– Как прошло? – поинтересовался Монах, сразу забыв об обиде.
– Свинтили всех, включая Стену. Пока все идет неплохо, а, Монашек?
– Угу. «Пока все идет неплохо», сказала бабушка, пролетая мимо десятого этажа.
– Пессимист! – Ленечка ткнул кулаком Монаха в бок, тот успел заблокировать, попытался выкрутить Ленечкину руку, но получилось наоборот.
– Тюлень хренов! – зарычал Монах, безуспешно пытаясь вывернуться.
– Отпусти его, и пошли, – сказал Шелехов. – Время.
Глава двадцать седьмая
Носилки внесли в дом, поставили на пол.
– Глазенки-то открой, не придуривайся!
Веня открыл глаза. Над ним стояли несколько мужчин. Кроме Куркова – все незнакомые.
– Посадите его, – распорядился один из них, не Курков. Значит, Курков тут не главный. Если Веню взяли сурьинские, то старшим должен быть Курок, это без вариантов. Значит, не сурьинские? А кто?
Веню отстегнули от носилок, подняли…
– Тяжелый, гад, – пожаловался один их «грузчиков».
Застенова усадили на пол, пристегнули наручниками к железной трубе.
– Здравствуй, Веня!
Застенов прищурился. Знакомое лицо… Ах ты, мать…
– Лешка!
– Да. Пожалуйста, оставьте нас одних.
– Но… – попытался возразить кто-то из присутствующих.
– Пожалуйста! – строго произнес Шелехов-младший.
И вся кодла, включая очень недовольного Куркова, вывалила из комнаты.
Веня был впечатлен.
– Может, ты и браслеты с меня снимешь? – спросил он, глядя на Алексея снизу вверх.
– Может быть. Попозже. У нас мало времени, Веня, поэтому давай определимся сразу: мы враги?
– По крайней мере, не друзья, – проворчал Застенов. – С друзьями так не обращаются. Что с деньгами?
– Пусть тебя это не волнует, – сказал Алеша. – И все вопросы – после. Сначала – ответы. Первый: где Алена?
– Далась тебе эта девка!
Шелехов присел на корточки, заглянул Застенову в глаза:
– Веня, – произнес он негромко, – я не хотел бы обойтись с тобой плохо. Я тебя уважаю и хотел бы, чтоб ты оказался на моей стороне. Когда мы разберемся с Николаем Григорьевичем…
– Что? – Застенов расхохотался. – Ну, ты сказал, Леха! Ха-ха-ха!..
– Смейся, сколько хочешь, – с кривой улыбкой проговорил Алеша, – но тебе придется нам помочь.
– Даже не рассчитывай! – сказал Застенов. – Я допускаю, что Хлебалов поступил с тобой не очень хорошо, но отчасти ты сам виноват. Он твой опекун…
– …Который сначала убил моих родителей, а потом присвоил мое имущество. Ты в курсе, что заводы отца больше мне не принадлежат?
– Да. Сочувствую тебе, но это российский бизнес. Любой на его месте поступил бы так же. Хлебалов, по крайней мере, оставил тебя в живых, вырастил, помог получить образование…
– Удивительно! – воскликнул Алеша. – Все знали, что меня ограбили… Кроме меня!
– Ты бы так и так все потерял, – возразил Застенов. – Ты был просто несмышленый… сопляк! Да ты и есть несмышленый…
– Вот тут ты ошибаешься! – перебил Шелехов. – Но давай закроем этот диспут. Сейчас все обстоит просто: ты проиграл. И выбор у тебя невелик: или помогаешь нам по собственной воле, или мы тебя заставим!
– Интересно, каким образом? – теперь настала очередь Застенова криво ухмыляться. – Пытать будете?
Алеша покачал головой.
– Я не позволил бы тебя пытать, – сказал он. – Для этого я слишком хорошо к тебе отношусь.
– Думаешь, твоих друзей это остановило бы? – осведомился Веня. – Думаешь, для них собственные шкуры, которые Хлебалов непременно подпалит, можешь не сомневаться, не дороже моей? Это ты – джентльмен, сынок, а они – реальные пацаны.
– Наверное, ты прав, – согласился Шелехов. – И в первом, и во втором случае. Веня, я даю тебе шанс. Ты сейчас звонишь Николаю Григорьевичу и докладываешь, что встреча прошла успешно. Затем сообщаешь, что тебе срочно надо ехать в Праздничное. Затем мы едем в Праздничное, забираем оттуда Надежду…
– Ты совсем наивный малый, Леха, – сказал Застенов. – Так все просто, я звоню Хлебалову и говорю: все прошло отлично, мы договорились. А сейчас я еду в Праздничное, потому что мне в голову взбрела такая блажь. И мы едем туда, преспокойно забираем оттуда жену Николая Григорьича, и все вокруг смотрят на это дело и хлопают в ладоши?
– Ты – начальник безопасности Хлебалова, – сказал Алеша. – Никто не станет тебе препятствовать!
– Хрена лысого! – Застенов мотнул головой и тут же сморщился: в этот вечер его голове слишком досталось, чтобы она спокойно переносила такие энергичные движения.
– Ты нас недооцениваешь, сынок, Хлебалова и меня. И давай оставим эту тему. Хотите мне кишки на рашпиль мотать – мотайте. Только я вам не Фома – попотеть придется.
– Значит – нет? – спросил Алеша.
– Нет, малыш! Давай, зови своих отморозков: не твое это дело – таких как я ломать.
– Жаль! – Алеша был искренне огорчен.
Веня был ему дорог. Огорчительно, что он – на стороне врага.
– Жаль. Только ведь и ты, Веня, меня недооцениваешь…
Шелехов подошел к компьютеру, взял микрофон:
– Меня зовут Вениамин Застенов, – сказал Алеша. – Я служу негодяю по фамилии Хлебалов.
– Меня зовут Вениамин Застенов… – почти синхронно, может, с секундным опозданием изрек динамик компьютера… голосом Вени Застенова. Веня, не единожды слышавший собственную речь, воспроизводимую электроникой, сразу себя узнал.
– Вот так это делается, – с удовольствием произнес Шелехов, глядя на ошеломленного Веню. – Чертовски приятно показать, на что ты способен, человеку, которого уважаешь. Даже если этот человек – твой противник. Особенно, если этот человек – твой противник. Не скажу, что это было просто, но сделано неплохо, согласен?
Веня молчал. Что тут скажешь?
– А сейчас, – продолжал Алексей, – мы через ИК-порт подключимся к твоему телефону и пообщаемся с Хлебаловым без твоего участия. Не передумал? Еще не поздно?
