– Если я буду просто запрещать курить, – говорил
он, – то люди ведь с этой привычкой не расстанутся, а начнут злиться,
раздражаться и бегать курить на улицу, а это огромная потеря и рабочего времени,
и нервных клеток. Пусть курят рядом со своими кабинетами, но пусть и те, кто не
курит, не дышат этой отравой.
Он ввел жесткий дресс-код и на предприятиях, и дома. Рабочие
в цехах ходили в униформе, сшитой по моделям дизайнера, для вспомогательных
служб униформа была другого цвета и дизайна. Инженерно-техническим работникам
дозволялось находиться на службе в «цивильном», однако стоило Андрею Сергеевичу
увидеть женщину в туфлях на высоких каблуках или с чересчур длинными ногтями,
он немедленно отправлял ее домой с указанием оформить день «за свой счет» или в
счет отпуска.
– Высокие каблуки вредны для здоровья, особенно для
позвоночника и ног, – утверждал Бегорский. – Я делаю все для
сохранения вашего здоровья, а вы мне мешаете. Вы заработаете себе инвалидность,
а мне потом всю жизнь вам пенсию выплачивать. И не мечтайте. И никаких
супердлинных ногтей: чем длиннее ноготь, тем болезненнее травма, если он
ломается. Как вы будете работать на компьютере с перебинтованной рукой?
Собираетесь брать больничный? Даже не думайте об этом.
Женщины его не понимали и злились, но Андрей Сергеевич стоял
на своем. Ему вполне достаточно было одного-единственного случая, когда кто-то
из работниц сломал ноготь о станок, сделав резкое движение. Ноготь сломался
крайне неудачно, треснул на середине верхней фаланги, обнажилось мясо, кровь
текла ручьем. Женщина потом долго ходила с повязкой и вскрикивала от любого,
даже самого легкого прикосновения к пальцу. И хотя все в один голос объясняли
Бегорскому, что такое случается очень редко и обычно ногти ломаются совершенно
безболезненно, он принял решение и никогда от него не отступал.
Дома он требовал, чтобы жена на кухне находилась в строго
определенном виде: длинный фартук и туго повязанная косынка, полностью
скрывающая волосы. Никаких маленьких кокетливых передничков он не признавал.
– Все должно быть максимально прикрыто, потому что от
хлопка и шерсти отстирать продуктовые пятна трудно.
– Но я могу носить синтетику, – возражала
жена. – От нее все моментально отстирывается.
– Ты не будешь носить синтетику никогда и нигде, –
заявлял Бегорский. – Это не полезно. Только натуральные ткани.
Он точно знал, что полезно и что вредно, как нужно питаться,
заниматься физкультурой, одеваться и предаваться любовным утехам. Он точно
знал, как надо жить и работать, как воспитывать детей и давать им образование.
И требовал, чтобы созданное им производство и созданная им семья жили в
соответствии с этими знаниями. Он искренне хотел сделать так, как лучше для
всех. И совершенно не понимал, почему первая и вторая жены от него ушли.
А потом ушла и третья. Ушла точно так же, как две
предыдущие, не деля имущество и ни на что не претендуя, ни в чем не обвиняя
мужа.
– Ты чудесный, добрый, умный и порядочный
человек, – сказала Аня. – Ты честный и надежный. С тобой – как за
каменной стеной. Я была счастлива любить тебя. Но жить с тобой невозможно.
* * *
Ворон скромно потупился в ожидании бурных оваций и криков
«браво!», но Камень и Ветер ошарашенно молчали. Между деревьями повисла
гнетущая тишина. Казалось, слышно было, как падает снег.
Первым не выдержал, как обычно, сам Ворон.
– Чего вы молчите-то? Неинтересно, что ли?
– У меня нет слов, – признался Камень. – Это
же не человек, это чудовище какое-то.
– Ничего не чудовище, – немедленно откликнулся
Ветер. – Бегорский – цельная натура, сильный характер.
– Очень сильный, – фыркнул Камень. – Вся сила
уходит на то, чтобы женщину унижать.
Такой поворот в обсуждении Ворона совершенно не устраивал.
Он ждал удивления и похвалы за то, что догадался слетать к Бегорскому и
понаблюдать за его жизнью, он ждал восклицаний и восторгов на тему о том, какой
интересный материал он принес, а эти старые перечники тут же кинулись
перемывать кости Андрею, словно забыв, что главный во всем этом – он, Ворон.
Если бы не он, и обсуждать было бы нечего.
Он попытался переключить внимание друзей на себя, любимого.
– Ну правда же я молодец? А то мы бы так и не знали,
почему от него жены уходят. Правда же хорошо, что я не поленился и потратил
время на Бегорского? Или вы считаете, что мне нужно было про другое смотреть?
– Ты бы про Аэллу посмотрел, – попросил
Ветер. – А то ты про нее совсем мало рассказываешь.
– Нет, Ветрище, Ворон прав, надо было прояснить тему с
Бегорским, – возразил Камень.
Ворон расцвел. Вот то-то же! Камень – настоящий слушатель
сериала, чувствует, где главное, а где второстепенное, и может по достоинству
оценить мастерство рассказчика-Ворона, не то что этот прилипала-Ветер, налетает
откуда ни возьмись и требует информацию про свою любимицу Аэллу Александриди.
Толку-то с этой Аэллы! Нет, Ворон ничего такого в виду не имеет, когда есть
что-то важное, связанное с главным, он завсегда готов к Аэлле слетать и
поразнюхать, что там к чему, а чтобы вот так просто, ни с того ни с сего ею
интересоваться – это уж нет, увольте. Любочка и Родислав для него куда важнее.
– Ну и прояснили, – отозвался Ветер. –
Бегорский ваш ко всему относится как к производству: и к семейной жизни, и к
жизни вообще. Все должно работать как отлаженный механизм, а чтобы механизм
работал, каждая деталька должна быть в полном порядке, чистенькая и смазанная.
И у каждой детальки свое узкое предназначение. У женщины – рожать детей и
участвовать в их воспитании. У мужчины – принимать решения и обеспечивать их
выполнение. Он так и живет. Чего тут непонятного?
– Но он же унижает свою жену! – возмутился
Камень. – Как так можно?
– Никого он не унижает, он организует производство.
Чувствуешь разницу? – принялся объяснять Ветер. – Он ведь сначала
сделал карьеру, а уже потом начал строить семейную жизнь.
– И какая связь? – не понял Камень. – Какая
разница, что было сначала, а что потом?
– Огромная! Он сперва занимался своей карьерой,
наверное, совершал какие-то ошибки, извлекал из них уроки, исправлял, и в
результате у него все получилось, да так, что другим и не снилось. Он
практически стал олигархом. Ворон, у Бегорского много денег?
– Немерено, – каркнул Ворон, очень довольный, что
ему задали вопрос, на который он смог ответить.
– Вот видите. Он – богатый человек. То есть он достиг
отличных результатов. И на каком-то этапе своей карьеры он, понимая, что его
деятельность приносит ощутимые результаты, сделал вывод, что он теперь знает,
как и что нужно делать, чтобы получилось хорошо. Он поверил в собственную
непогрешимость, он уверовал в то, что только он один знает, как надо. И эту
уверенность он перенес и на отношения с людьми вне работы, в том числе и на
семейные отношения. Вот я и говорю поэтому, что он – цельная натура.
