– И зачем? – повторил вслед за ним Камень.
– В момент покупки он испытывал удовлетворение или даже
удовольствие. Ему необходимо было сделать покупку, чтобы достичь какой-то своей
цели, например самому себе казаться не хуже других, тех, которые эту вещь уже
имеют. Или даже бери выше – ему хотелось казаться лучше тех, кто такую покупку
себе позволить не может. Ему или ей хотелось чувствовать, что он или она тоже
не лыком шиты и могут купить брендовую шмотку.
– Какую-какую? – переспросил Камень, услышавший
незнакомое слово.
– Брендовую. Это у людей такое слово для обозначения
продукции известной фирмы. Среди человеков очень часто попадаются такие, кто
вообще покупает только брендовые вещи, потому что это якобы свидетельствует о
его успешности, богатстве, о его высоком статусе. В общем, у людей в головах
полно мифов по поводу этих брендов и фирм, и вот, совершая покупки, они
зачастую просто тешат собственное самолюбие и мелкое тщеславие. А эта потеха –
дорогая, она денег стоит. Ты что же думаешь, какая-нибудь фифочка покупает
пятую или десятую шубу, потому что ей зимой на улицу не в чем выйти? Нет, она платит
деньги исключительно за то, чтобы чувствовать себя не хуже прочих фифочек из
своего окружения. И тот факт, что она эту шубку наденет, может быть, всего
два-три раза, а потом повесит в шкаф, вовсе не свидетельствует о том, что она
заплатила деньги за то, что ей не нужно. Шуба как таковая ей не нужна, это
правда, а вот приобретение шубы – очень даже нужно, и за это она готова
платить. И платит.
– Ладно, это я понял. Но ведь покупка десятой шубы –
это не доброе дело, а мы начали именно с добрых дел. Я пока связи не улавливаю.
– Да связь-то самая прямая. Механизм один и тот же.
Совершая любое доброе дело, человек делает его зачем-то, а не просто так.
Например, ему хочется почувствовать себя великодушным, широким, щедрым. Или ему
необходимо ощущать собственную нужность, ему хочется думать, что без него не
обойтись, что в нем есть потребность. Или ему, как нашей дорогой Аэлле, хочется
позиционировать себя покровителем и благодетелем сирых и убогих, обделенных и
несчастных, тем самым создавая у себя иллюзию собственной успешности и
состоятельности. Все, что человек делает, он делает зачем-то, запомни это,
мил-друг, раз и навсегда. А если кто-то станет тебя убеждать в том, что это
цинизм и мизантропия, – не верь. Просто люди пока не научились сами себе
говорить правду и прикрываются мифами.
– Не уверен, что ты прав, – задумчиво произнес
Камень. – Ведь есть же на свете чистые душой, совершенно бескорыстные
люди…
– Ой, опять ты за свое! – недовольно перебил его
Змей. – Да ты вообще слышишь, о чем я тебе толкую? Чистый душой человек
потому и совершает свои добрые поступки, что хочет сохранить свою душу в
чистоте. В этом и состоит его личный интерес. Почему ты думаешь, что в слове
«интерес» есть некая грязная подоплека? Интерес может быть очень даже
благородным и морально поощряемым. Но все равно он есть, и именно он диктует
людям потребность в совершении тех или иных поступков. Интерес – это и есть
истинная мотивация, а удовлетворение этого интереса – истинная цель.
– Все равно это как-то… – начал было Камень, но
Змей снова перебил его:
– Хорошо, давай возьмем грубую и понятную ситуацию:
уход за тяжелобольным. Он лежачий, из-под него надо выносить судно,
переворачивать его, смазывать пролежни, по нескольку раз в день менять
постельное белье, потому что у него недержание мочи и кала и он не всегда
успевает вовремя попросить «утку». В комнате стоит вонь. Кроме того, этот
человек уже в маразме, неадекватен, кричит, плачет, ничего не помнит и ничего
не понимает. Кормить его нужно с ложечки, и, как у маленького ребенка, половина
еды оказывается на пижаме и постели. Ты можешь представить себе человека,
которому было бы в радость ухаживать за таким больным?
– Ну, за деньги-то…
– Правильно. За деньги. А если без денег? Ну, включи
фантазию.
– Тогда, может быть, за наследство? – предположил
Камень.
– Может быть. А если и не за наследство?
– Так если этот больной твой близкий родственник,
приходится ухаживать, куда ж деваться.
– Никуда не деваться, просто не ухаживать – и все.
Бросить на произвол судьбы или сдать в приют. Но ведь не сдают и не бросают, а
терпят и ухаживают, хотя никаких денег им за это не перепадает. Почему?
– Ну как это так? – сердито удивился
Камень. – Как это можно: бросить старого больного человека на произвол
судьбы. Представить себе не могу.
– А ты представь, потому что находятся такие, которые
именно так и поступают. Не скажу, что они встречаются на каждом шагу, но
все-таки встречаются. То есть такое поведение вполне реально. Но большинство
все-таки терпит и не бросает больных стариков. Вот ты мне объясни, почему одни
поступают так, а другие – эдак.
– Наверное, тем, которые больных бросают, наплевать на
мнение окружающих. Все, что я знаю о людях, свидетельствует о том, что они к
такому поведению относятся неодобрительно. Но, видимо, находятся человеки,
которым неодобрение общества не мешает чувствовать себя вполне комфортно.
– Верно говоришь, – снова кивнул Змей. – И
если следовать твой логике, то получается, что те, кто терпеливо, сцепив зубы,
ухаживает за больным, это люди, которым мнение общества не безразлично. Они не
хотят, чтобы о них думали плохо, они не хотят быть изгоями в своем обществе,
вот за это они и платят.
– Ишь ты! – хмыкнул Камень. – Ловко у тебя
все вышло. Но ты меня все равно не убедил. Наверняка есть еще причины, по
которым люди бескорыстно ухаживают за тяжелобольными.
– Назови, – предложил Змей.
– Из милосердия, из жалости. Из доброты, – твердо
произнес Камень.
– А из милосердия – это как? – в голосе Змея
послышались некие коварные нотки. – Из жалости – это как? Попробуй
переведи эти эмоции в вербальную форму.
– В вербальную? – Камень задумался. – Я,
конечно, не человек, но из всего, что я знаю о людях, можно предположить, что
это будет звучать примерно так: «Мое сердце разрывается, глядя на то, какие
страдания приходится переживать этому больному, и с моей стороны будет просто
бесчеловечным не помочь ему». Вот так как-то.
– Умница! Теперь развей, пожалуйста, эту мысль,
особенно вторую часть фразы.
– Да куда ж ее еще развивать? – удивился
Камень. – Я и так вроде бы все сказал.
– А ты напрягись, попробуй.
– Ладно. Мое сердце разрывается, мне от этого больно, а
я не хочу, чтобы мне было больно и чтобы сердце разорвалось. Я вижу страдания
этого больного, мне кажется бесчеловечным иметь возможность помочь ему и при
этом не помочь, а я – человек и не могу вести себя бесчеловечно. Я просто не
буду сам себя уважать, если не окажу ему помощь. Я не могу быть бессердечным.
Всё, – выдохнул Камень. – Я иссяк. Я не знаю, как еще можно развить
эту мысль.
